сестра скрывала свой страх.
– Что ты снова наговорила? – подошла ко мне мама, готовая пустить на растерзание.
Её васильковые глаза горели от ярости, и я невольно усмехнулась.
Вот бы также с вызовом и без страха она могла смотреть на своего мужа. Один раз дать отпор. Один раз показать, что она – человек. Не груша для битья и мусор для оскорблений.
Но мама не могла. Ни разу за свою жизнь не видела этого.
Дело в том, что она любила его. Этого монстра. Человека, оставившего шрамы на моем теле, душе и сердце. И не только на моем. Он травил своим ядом всех, а мама продолжала пить этот яд из его рук. Добровольно.
– Правду, мама, – ответила твёрдо.
Но даже несмотря на все это, я бесценно её любила. Единственный человек, который понимал меня. И единственный, кто несмотря на свою слабость, растил во мне воина.
«Ты – воин. Ты опора для себя. Ты будешь уметь говорить нет» – так она говорила мне в детстве, перед сном. Сейчас эти слова были забыты ею. Но они достаточно сильно засели в моей голове.
Я – воин!
– Андреа, веточка моя, ты же делаешь только хуже, – с отчаянием в голосе выдала мама.
Посмотрела на нее сверху вниз. Мама выглядела великолепно. Золотая тканевая маска. Красное платье в пол, подчёркивающие её формы, и черного оттенка шаль поверх.
Только я знала, что накинула она ее для того, чтобы скрыть синяки.
Впрочем, поэтому и я надела платье французской длины, оттенка синего моря, с длинными рукавами, и закрытыми плечами. Они не должны были увидеть не только отпечатки пальцев отца на моих руках, но и рубцы шрамов, которые я оставляла сама. Никто не должен был об этом знать.
– Она плачет, – прошептала мама. Сердце невольно екнуло от боли, – Твой отец разозлится, если узнает, – она смотрела умоляющим взглядом, и я опустила плечи, устало качая головой.
– Он не отец мне, мама.
– Андреа! – предупредила она, хмуря брови, – Сейчас не время.
– Я пойду к Тине, – спорить с ней не было желания, поэтому поспешила удалиться.
Следом зашагал Лоан. Обернулась в его сторону, и посмотрела на маму выразительным взглядом, который она тут же поняла.
– Оставь её, Лоан.
– Но…
– Я сама с ним разберусь, – имея в виду отца, перебила мама.
Лоан остановился и не пошёл дальше, а я зашагала в сторону выхода из летнего зала во дворе, проклиная все на свете за неудобные туфли, натиравшие ноги.
В коридоре было тише. Ведь основная часть гостей за дверями позади, которые с грохотом закрылись. Я выдохнула. Впервые за весь вечер.
Ненавижу толпы гостей.
Едва перебирая ногами, пошла по знакомому маршруту, делая маленькие шаги вдоль стены, бурча ругательства под нос.
Боже, я так ненавижу эти туфли.
Подходя ближе к дверям Тины, была готова постучать и открыть, но меня окликнули.
– Извините.
