в голосе надежду, я отвечаю:
– И ты хочешь, чтобы фестиваль стал ещё больше и лучше прежнего?
– Ага. Я открыта для любых идей. Это лучший шанс заработать много денег.
Я задумчиво киваю. Она прикусывает нижнюю губу.
После нескольких неудачных идей я опускаю взгляд на воду в прозрачном стакане, и тут меня осеняет.
– Вода! – выпаливаю я.
Её лицо тут же загорается оптимизмом, она радостно кивает. Блин, мне надо несколько секунд, чтобы прийти в себя. Сколько ещё людей, услышав такие странные слова, не уставятся на меня так, словно у меня вода из носа полилась, а заинтересуются?
– Вот, смотри, – говорю я, закрывая глаза и сопровождая слова жестами. – Что, если… мы зажжём не только небо, но и… – я делаю драматичную паузу, – воду?
Я открываю глаза и радуюсь, видя, что Лия́ всё ещё воображает, жмурясь.
– Водные фонарики! – заканчиваю я. – Кто-то же их делает, верно? А если нет, мы сможем сделать их сами!
Лия́ моргает и достаёт телефон. Её пальцы мелькают над экраном – она вводит поисковые запросы и, закусив губу, прокручивает результаты.
Через несколько минут она показывает мне экран.
– Смотри.
Фотография угловатых светящихся бумажных фонариков, усыпавших поверхность воды. Я улыбаюсь.
– Красивые.
Лия́ указывает на экран.
– Это как раз то, что надо, чтобы вывести празднование Циси на новый уровень. Но, думается мне, это только начало.
Приносят остальную еду. Я беру зелёный лук из её тарелки и перекладываю в свою. Лия́, словно пулемёт, излагает одну идею за другой. Я пытаюсь помогать, но ей это особенно и не нужно. Она рулит, а я – просто пассажир. И это офигенно.
Когда нам приносят чек, мы уже полны до отвала. Уткой, лапшой и (для меня) счастьем. (Не беспокойтесь, ужин закончился, уже можно сказать что-нибудь приторное.)
Лия́ быстро хватает чек, намного опередив меня – мне даже двигаться тяжеловато. Я стону. Она тоже стонет – но совсем по другой причине.
– Что такое? – спрашиваю я.
– Ничего, – лжёт она.
– Нет, не ничего. – Я отбираю у неё счёт.
Вот ведь… Утка по-пекински довольно дорогая.
– Это и благо, и проклятье, да? – говорит она, пожимая плечами.
Я точно знаю, что она имеет в виду. Я обожаю нашу общину и жизнь в ней, но к ней всегда примешиваются определённые трудности. Например, мы не можем выбирать, что есть, и не знаем, сколько придётся заплатить.
– Я заплачу, – говорю я, но она уже качает головой.
– Этот ужин устроила я в благодарность тебе, – возражает она.
– Давай разделим пополам.
Она колеблется.
– Пожалуйста, – пытаюсь настаивать я. Это у её семейного магазинчика трудности, а не у моего. Она не должна тратиться на меня.
Она
