внимания, сколько было ему необходимо и приятно. Единственной его обязанностью по отношению к Бобби было ходить с ним гулять, что очень долго было совсем даже неплохо, т. к. не мешало философствовать. Додик просто избегал общения с другими гуляющими и не посещал детские площадки. Как-то совсем незаметно «душечка – лапочка» подрос и стал требовать внимания, причем с каждым днем всё больше и настойчивее. Вера относилась к этому с полным пониманием, радовалась и уделяла ему всё больше внимания, а значит и больше времени. Додик продолжал жить своей жизнью и не сразу понял, что происходит и почему его привычный мир рушится. Сначала Бобби стал приставать, спрашивать, иногда – не чаще, чем другие дети – капризничать. Это мешало Додику размышлять, ломало его философские построения, раздражало. Он, Додик, стал капризничать, как ребенок, и все чаще отказывался заниматься с Бобби, прежде всего ходить гулять:
– У меня очень много работы, я ничего не успеваю. И потом – у меня от него голова болит. Он всё время спрашивает, просит, требует и даже иногда плачет. Это невозможно, как же я буду кончать диссертацию?
(Додик писал диссертацию ещё несколько лет и сдал окончательный вариант в день рождения Бобби, когда мальчику исполнилось четыре года.)
Материнские чувства у Веры появились не с рождением ребенка. Она с юных лет чувствовала себя женщиной, мамой, в некотором смысле даже главой семьи. Когда она встретила Додика, оба получили то, что каждому было необходимо: он – любящую жену-маму, а Вера – капризного, но любимого мужа-ребенка, которого можно – и нужно! – воспитывать, наказывать и прощать, а иногда просто вести за ручку по жизни. Додик инстинктивно боялся рождения сына и был по своему прав. Всё его существо было заполнено привычным и необходимым ему туманом философских построений; оставалось очень мало места для вложений извне, т. е. для всего, с чем человек неизбежно сталкивается в реальной жизни. Или более жёстко и прямолинейно: без чего наша жизнь, жизнь каждого человека и всего человечества, попросту невозможна. Вера была ему совершенно необходима. Додик по-прежнему любил Асю и Арика так же, как любил их в детстве, и Вера не заменила ему Асю. Она стала ему матерью – хранительницею, поводырем по полной опасности жизни, матерью-кормилицей, утешительницей, советницей. Но! Все это – только в реальной жизни, куда Додик вылезал отдохнуть. Потому что, как они оба довольно скоро с удивлением и непониманием обнаружили, часть Додика всегда оставалась спрятанной в философском тумане. Обычно высовывалась наружу только голова, но иногда вылезал весь философ, оставляя там только корешки. И как раз в это время им обоим, Вере и Додику, бывало особенно хорошо.
Родился Бобби, и Додик с удивлением обнаружил: что-то изменилось и продолжает непрерывно меняться. Он пытался сам себе объяснить новую ситуацию, но исходил при этом из философских понятий объективизма, идеализма, познаваемости и… А было всё по житейски просто: ребенок требовал внимания и с каждым месяцем – всё больше. Сначала Додик этого почти не почувствовал, потому что гулять с сыном было необременительно
