с собой друзей и новых знакомых (на почве бытового пьянства знакомства завязываются быстро). Отныне это не был тихий, заброшенный всеми, наскоро разбитый бивак. Теперь здесь находилась уйма всяко-разного «идейного» люда. Среди праздно шатающихся не сразу можно было и хозяев лагеря отыскать, да они, в общем-то, ничем и не выделялись. Лишь Бомба да Мишкин сын, в отличие от других, занимались делом, причём каждый своим: Бомба готовила супчик, а четырёхлетний Виктор, оставшись без надзора, настырно и сосредоточенно колол топором колышки от палаток, разрубая их в щепки.
Тем временем народ принялся размещаться вокруг костра.
Леший, направляясь к костру, мимоходом отобрал у Виктора топор, чем сильно расстроил паренька. Малой побежал жаловаться отцу, но поддержки не нашёл:
– Всё правильно, сын, это тебе не игрушка!
– Это твой сын? – удивилась Надюха.
– Да, а что?
– Да ничего, просто. Теперь я поняла, почему тебя Батькой зовут.
– Нет, не поэтому, там совсем другая история. А тебя, я слышал, Сушкой кличут.
– Школьное прозвище, и оно меня бесит. Это потому что фамилия Усошкина.
– Давай тебе новую кликуху дадим, нашу, «Ершиную»!
– Фэнтази! Чем не подойдёт? – как всегда встрял Миомир, невольно подслушивавший их разговор, потому как сидел рядом, – у меня Надежда почему-то с Фэнтази ассоциируется!
– Какая ещё Фэнтази? – не согласился с ним Опоссум. – Разгильдяйка! Вот настоящее рок-н-рольное прозвище!
– Фэнтази-Разгильдяйка! Пусть двойное будет! Почти как у тебя! – не сдавался Миомир.
– А меня спросить не забыли? – только и успела задать вопрос Надюха. Но было уже поздно «Фэнтази-Разгильдяйка» навсегда прицепилось к ней.
У костра, как водится, пели песни, пили спиртное разного рода и происхождения, вели задушевные, непринуждённые и, в общем-то, пустые разговоры о политике, за правду жизни, за женщин и мужиков, за рок и авторскую песню.
Быт палаточного лагеря «Ершей» и ролевиков стал сильно напоминать коммуну хиппи шестидесятых. Костёр с того дня никогда больше не затухал, и сутки напролёт вокруг него всё время кто-нибудь находился, одни сменяли других. Причём не каждого из присутствовавших можно было не то что вспомнить по имени, непонятно было вообще, откуда этот человек взялся, кто он такой и кто его привёл. «Кто все эти люди?» – в какой-то момент задал себе вопрос внезапно протрезвевший Горыныч, естественно не получив на него ответа.
Незаметно фестивальная неделя подошла к концу. Прошлой ночью с главной сцены отзвучали последние аккорды. Туристы, придя в себя, кто ближе к обеду, а кто и к вечеру, стали собираться-складываться. Сворачивали свои палатки и «Ерши». Настало время разъезжаться.
Шёл затяжной проливной дождь. «Ерши», прикрывшись целлофановыми пакетами, довольно бодро (даже слишком бодро для людей, почти беспробудно пропьянствовавших целую неделю) топали по шпалам.
