герцог и, сплюнув в сердцах за борт, удалился к себе в салон.
В этот раз осторожность взяла верх над решительностью. Прогрохотав восемью холостыми залпами, шведский флот отвернул на норд. Когда паруса королевских линкоров исчезли с горизонта. Фондезин повеселел. Расхаживая взад-вперед по палубе, он рассуждал, довольный:
– Черт с нею, с гордостью! Зато сейчас, целехоньки да живехоньки, плывем себе к Зундам, а там, что бог даст!
Что ж, вице-адмирал мог вполне поздравить себя с несомненной удачей, ведь ему удалось вырвать свои корабли из почти совершенно безвыходного положения. Хуже иное! Отныне и навсегда Фондезин станет панически бояться встречи со шведским флотом…
– По прихоти его высочества мы потеряли счастливый случай, который судьба дарует лишь единожды! – недовольно бросил он своим штабным, когда герцог покинул палубу. – Последствия этой ошибки еще не раз дадут себя знать!
У Борнхольма отряд Фондезина еще здорово потрепало штормовым ветром и только 24 июня русские корабли благополучно бросили якоря у Копенгагена. Балтийское море осталось позади. В первый же день стоянки вице-адмирал отправил в столицу подробнейший отчет обо всех перипетиях плавания.
К всеобщему изумлению, Екатерина исходом встречи со шведским флотом осталась недовольна.
– Надобно было все ж проучить дерзость шведскую ядрами! – заявила она вице-президенту Адмиралтейств-коллегии Чернышеву.
Граф Иван соглашался, головой кивая. На душе его было покойно. Корабли Фондезина уже стояли под охраной копенгагенских фортов. И три сохраненных 100-пушечных линкора были сейчас для него куда важнее, чем соблюдение буквы морского церемониала.
– Время все расставит по своим местам! – философски заметил граф императрице, покидая ее.
Что касается шведского флота, то Карл Зюдерманландский, разминувшись с Фондезиным, поспешил к Гангутскому мысу. По пути ему снова представился случай нанести урон российскому флоту и этого шанса герцог уже не упустил.
В ночь на 27 июня в пасмурную погоду два дозорных фрегата «Ярославец» и «Гектор» слишком близко подошли к шведам, были застигнуты тихим восточным ветром. Наши о начале войны ничего не знали, а потому, как и положено, командиры фрегатов бодро отсолютовали брату короля одиннадцатью залпами, после чего были окружены шведским флотом и захвачены. При послевоенном разбирательстве командирам фрегатским, того, что не дрались до конца и пленения никто в вину, впрочем, не поставил. Дело в том, что фрегаты имели на борту несколько десятков морских кадет, проходящих морскую практику. Бросать мальчишек в огонь на заведомую смерть командиры не решились, и в том были оправданы. Что касается попавших в плен мальчишек, то те горько плакали. Позору плена они предпочли бы геройскую смерть. И теперь, вместо того чтобы драться с врагом, им до конца войны надлежало сидеть в плену. То-то будут потом насмехаться над ними дружки-сотоварищи, в это треклятое плавание
