проводочки тянулись к монитору. Левая рука была привязана к кровати, и в сгиб локтя уходила игла капельницы. Правая же рука, покрытая гелем от ожогов, являла собой страшноватое зрелище; обгоревшая кожа лопалась и расползалась, сквозь трещины сочилась кровь и тканевая жидкость. Барон положил ладонь на лоб сына и поразился, какой мальчик горячий. Он стоял подле постели, пока не пришел врач.
– Что с моим сыном?
– Мы проводим анализы… – привычной скороговоркой зачастил эскулап. – Биохимия еще не готова и пока трудно сделать какие-то определенные выводы. Налицо гипертермия, гипертензия, тахикардия и нечто вроде…
– Что с моим сыном? – не повышая голоса и не глядя на доктора, повторил Барон.
Врач осекся, помолчал, потом сказал:
– Мы не знаем. Анализы показывают воспалительный процесс. И еще такое впечатление, что он получил удар током, поражены ткани правой руки. Мы делаем все возможное.
Барон нахмурился, потом наклонился к сыну и спросил:
– Что с тобой, Ромиль?
Молодой человек попытался сфокусировать взгляд на говорящем. Он чувствовал себя тонущим в бурном море пловцом: огромным усилием ему удается всплыть на поверхность, продержаться там несколько минут, и тогда он видит мир и слышит звуки. Но огромная волна снова накрывает его с головой, течение подхватывает хрупкое тело и несет его в темные глубины беспамятства.
– Не знаю… – слова получались с трудом. – Это та женщина.
– Женщина?
– С темными глазами. Она обожгла меня.
– Он, скорее всего, бредит, – вмешался врач. Барон повернулся к Мито. Тот, запинаясь, пересказал утреннее происшествие. Барон слушал, не перебивая и смотрел на неподвижно лежащего сына, потом резко сказал:
– Привезите сюда старуху, – обернулся к своему охраннику и повторил: – Привезите старую Машу.
Тот кивнул и пошел к двери, на ходу доставая телефон.
Старая Маша была похожа на цыганку больше, чем любая цыганка. Она словно только что сошла с экрана телевизора, по которому показывали «Табор уходит в небо». Была она морщиниста, но не худа, имела крепкие желтые зубы (не хватало всего шести штук), седые косы под платком с люрексом; и вился за ней устойчивый запах табака, потому что Маша курила трубку. Впрочем, сигары она тоже уважала. Старая Маша жила во вполне комфортабельном кирпичном доме в одном из пригородов Москвы, но почему-то любому, кто с ней встречался, чудился запах костра и слышался чуть ли не цокот копыт, запряженных в цыганскую кибитку.
В клане Маша занимала весьма важное место: она совмещала обязанности врача, колдуньи, предсказательницы и хранительницы традиций. Цыгане с удовольствием пользуются благами цивилизации: антибиотики, мобильники и «мерседесы» для них такие же предметы быта, как для всех остальных людей. Но никому из древнего народа и в голову не приходит
