уже забыл, что у меня есть почки, – ответил он.
– По тебе видно, что жизнь у тебя лощёная, как и ты сам, – окинула она его оценивающим взглядом.
– Не жалуюсь. Острых недовольств нет, но можно было лучше устроиться послом, например, в Бельгию или Швейцарию. А я в Чаде прозябаю, среди африканцев.
– Заметно, как ты прочадился весь в Африке, дым от твоего загара до сих пор идёт. Там блондины не приживаются, – не поверила она ни одному его слову.
– А если серьёзно, где ты есть, чем занимаешься? – спросила она.
– А если серьёзно, то я работаю в оркестре Георгия Гараняна, – вновь пошутил он.
– Ну, это ближе к правде, но всё равно ложь. Я ведь знаю, что ты работал каким – то хозяйственником. Мне Сашка Орехов рассказывал. И мне говорили, что ты заходил ко мне в поликлинику, когда я на Золотых песках отдыхала. А на концерт Гараняна, я ходила совсем недавно в Симферополе и тебя близко не видала.
– Конечно, нет Анют, трубу я давно забросил, – перешёл он на серьёзный тон, – работаю заурядным руководителем одной конторы при большом заводе. В верха не лезу, довольствуюсь тем, чем обладаю. Воспитываю сыновей и люблю жену.
– Только её? – спросила она.
– Да, только её, но не отвергаю других женщин, которым я нравлюсь.
– Так ты подлый изменщик? – засмеялась она, – и по санаториям разъезжаешь, не лечится, а жизнь прожигать.
– Это я изменой не считаю. Измена, – это когда, ты бросил свою жену или она тебя. А сексуальные утехи на стороне, – это и есть здоровье и свидание с вечной молодостью.
Лисовская опустила голову после его слов.
– Ты меня презираешь, за тот разговор в институте. А ведь это ты закапризничал тогда, когда мне заявил, что тебе не нужна такая жена как я. Я в тот миг стояла перед тобой и ждала, что ты возьмёшь меня за локоть отведёшь в невидимое место и отхлещешь по щекам. Те слова, которые вылетели из моих уст, – это был не мой голос разума, а голос досады и обиды за тебя. Я тогда считала изгнание из института, чуть ли не концом жизни. Я сама так и не окончила институт, а теперь уже в моём возрасте ни к чему по аудиториям бегать.
Лисовская замолчала, крутя в пальцах санаторную книжку.
– Так тебе диетпитание надо? – спросила она.
– Нет, я за общий стол сяду, – отказался Павел, – а то, что между нами произошло, я думаю, вина лежит на нас обоих. Мы не могли вовремя откинуть ненужные амбиции и разобраться в наших чувствах, которые как мне казалось тогда, были у нас искренни.
– Иди, завтракай? – сказала она, – у нас с тобой много времени будет поговорить.
– Ты когда освободишься? – спросил он у неё.
– Через два дня я полностью буду в твоей власти, – обнадеживающе сказала она, – мой капитан уйдёт в рейс на три недели.
***
Спустя два дня Павел сидел с Анютой в ресторане «Ванда» и пили
