и впал в ужасный мрак. Лора не ожидала от него такой реакции, ведь она же никогда не давала ему никаких авансов, разве что, дружеское расположение. Во время вечерних репетиций камерного ансамбля, когда Лора, Юля и Сева на сцене училищного зала репетировали своё трио, а Игорь частенько сидел в полутёмном зале, поджидая Лору, бедный Севка в своих толстенных очках терял дар соображения, зрения, слуха и всех остальных чувств, кроме ревности и обиды. Он превращался в онемевшее, пребывающее в столбняке существо, отвергнутое счастливым и влюблённым миром.
– Ну, ты хоть раз вступишь в десятой цифре, Севка? – кричала Юля во время очередной репетиции. Ей хотелось поскорей закончить занятия и дунуть с Бобом в Сайгон.
– Ну, давайте ещё раз после репризы, – извиняющимся тоном бубнил Сева, протирая очки.
– Нет уж, хватит! Завтра урока всё равно не будет – Бекар в кои веки заболел, – Юлька захлопнула ноты на пульте рояля и добавила менторским тоном, – ты сам дома поучи, что ты нас мурыжишь?
Бекаром в училище называли педагога по камерному ансамблю за то, что он всем всегда отказывал в просьбе отпустить с занятий или переменить время урока, какой бы веской ни была причина у просящего.
К мучениям Севы добавилось ещё и унижение от Юлькиных слов. Лора попыталась смягчить ситуацию, —
– Да, ладно тебе, Юлька! Что ты напала? У нас у всех ещё сыро. Да и времени ещё полно – выучим, – Лора говорила бодрым голосом, чтобы Севке было не так грустно. А он стоял у края сцены спиной к затемнённому залу и протирал от налипшей канифоли свою виолончель, чтобы уложить её в лежащий на полу футляр. Лора видела, как по проходу между креслами, к сцене идёт заждавшийся её Игорь, и торопилась собрать свои ноты и скрипку. И в это время раздался грохот и треск, к которому примешались жалобный звук рвущихся струн и стон несчастного Севы. Протирая деку виолончели, он сделал шаг назад и вместе со своим инструментом рухнул со сцены в зал, завалившись набок, в сторону левой ноги, которой шагнул. Когда причитающие и напуганные девочки подбежали к лежащему посреди обломков своей виолончели Севе, Игорь уже осматривал пострадавшего. Тот пытался хорохориться, но левая рука была неестественно вывернута, лицо искажено страданием, хоть он и пытался придать ему нейтральное выражение. На ногу, как тут же выяснилось, Сева наступал с трудом. Игорь предложил вызвать скорую помощь, но после препирательств, чтобы не пугать Севину маму медтранспортом, всей компанией, включая подоспевшего Боба, препроводили Савелия домой. На правах доктора, Игорь из шарфа соорудил фиксирующую руку повязку и рассказал, как действовать больному со своей травмой дальше. Громыхающие обломки виолончели сложили в футляр и вместе с виолончелистом вручили перепуганной маме.
Игорь знал, что вольно или невольно служит причиной, по которой терзается ревностью сердце Савелия. Большого значения он этому не придавал и вообще меньше всего об этом думал. Если бы он не стал
