Юля была глуха к вопиющим несовершенствам Борькиного аккомпанемента.
Как-то, после вечернего костра, Лора поняла, что к бабе Лене ей придётся идти одной, потому, что Юля куда-то исчезла. Не видно было и Боба. Не надо было обладать особым воображением, чтобы понять, что кроется за их отсутствием. Конечно, возможны варианты, но главное – ясно. Проходя мимо сельского клуба, Лора окончательно убедилась в своих предположениях. Из-за тёмных, раскрытых в лунную ночь окон раздавались звуки чудовищно расстроенного рояля и Борькино – «В крови горит огонь желанья…». Эх, Юлька, погрузившись сегодня в огонь, который «горит» в крови Боба, какой пожар ты разожжёшь в своём сердце, и на сколько бессонных ночей обречёшь свою задушевную подругу и мышку за обоями…
Но к вечеру следующего дня в сельсовет пришла телеграмма, из которой следовало, что Лору мама срочно вызывает в город. Что случилось? Почему она не сообщает, что случилось? А может быть, Лоре просто не сказали в сельсовете, а сами всё знают? С Юлькой толком не удалось поговорить о её ночной прогулке, да та и не стала грузить подругу, зная о телеграмме. Дозвониться домой не получилось, надо было торопиться на поезд, чтобы успеть в город до закрытия метро. Тревога и страх в виде зонтика, по обыкновению раскрывающегося вверху живота, ехали вместе с Лорой, завладев всем её существом. Она перебирала в уме все возможные несчастья, из-за которых её могли вызвать домой, и каждое из них представлялось ужасным. Под стук колёс и шелест эскалатора Лора пыталась вспомнить молитвы, которым когда-то их с Женькой учила бабушка, и это немного помогало ей справиться с душевной мукой. Припоминая слова «Богородицы» и «Отче наш», Лора как будто слышала бабушкин голос, её интонации, от которых всегда становилось спокойно и отрадно на душе. Чаще всего бабушка читала молитвы на ночь, старославянские слова монотонно и тепло проливались в душу и казались такими понятными в своей непонятности.
Когда, наконец, Лора вошла во двор, то увидела, что в их квартире светятся все окна. Перебежав двор и взлетев по лестнице, она не стала доставать ключи, а нажала кнопку звонка. Дверь открыл Женя, и первое, что увидела Лора, войдя в прихожую, – за распахнутой в кухню дверью, на кресле, на чёрном кожаном кресле, где же ещё? – большой траурный венок. Глаза и сознание отметили, что её вышли встретить все, кроме бабушки. Заплаканная мама что-то говорит, папа курит у форточки, Женя пытается снять с Лоры плащ, а Лора не может отвести глаз от кресла, от чёрного кресла… Вот и отправилась бабушка куда-то туда, к своему дедушке Жоржу…
После похорон Лора вернулась в совхоз, «на картошку», вернее на яблоки. До окончания совхозных работ оставалось четыре дня. Погода продолжала стоять тихая, тёплая и солнечная. Баба Лена приносила из леса грибы лисички и по вечерам жарила их с картошкой и луком.
Лора приехала под вечер и, войдя в дом, застала идиллическую картину – за столом, на котором
