я куплю себе красивых шмоток. Эта одежда слишком простецкая, шэньчжэньцы меня не засмеют? – теребила Ли Сыцзян подругу.
– Тогда надо побыстрее приступать к работе! Будет тебе и новая одежда, и хлеб, и мужики15, – отвечала Цянь Сяохун, растягивая звуки.
– Внимание! Внимание! Говорим на путунхуа! – Рябой Ли все это время дремал, а тут вдруг начал вещание.
– Хорошо. Давайте говорить на этом птичьем языке. Мы ско-ро при-е-дем в пре-крас-ный Шэнь-чжэнь. Ли Сы-цзян, ну чё, ты ра-да? То есть «что»! Радехонька! В смысле ра-да.
Всю дорогу они пялились в окно и называли все, что видели, на путунхуа, а Рябой Ли выступал в роли учителя и своевременно поправлял девушек. Когда поезд прибыл в Шэньчжэнь, у обеих языки словно оттаяли и могли свободно поворачиваться во рту, скручиваясь едва ли не в узел. Рябой Ли велел им побольше тренироваться, и тогда будет получаться еще лучше.
Пассажирский микроавтобус вилял из стороны в сторону, то и дело тормозил и останавливался. Молодой парень, продававший билеты, стоял, открывал и закрывал двери, провожал одних пассажиров и приглашал других садиться. На локте у него висела черная холщовая сумочка, которую он прижимал к паху, словно занимался рукоблудием. Эта картина показалась Цянь Сяохун забавной, и она тихонько засмеялась.
– Деньги – это для мужика самое дорогое, можно сказать, стержень всего, – сказал Рябой Ли, и слова его прозвучали двусмысленно. – А у женщин тогда какой стержень?
– Мужики!
– Да щас! У женщин тоже деньги! Иначе зачем им мужики? Это как в математике: если А равно Б, а Б равно С, то А тоже ведь равно С.
Цянь Сяохун подумала: «А для того мужика в болтающихся штанах и для парня, который хотел поиметь Ли Сыцзян, стержень – это бабы, за счет которых они живут».
– Женщины крутятся вокруг мужиков ради денег, скоро увидишь. – Рябой Ли явно знал, о чем говорил.
– Значит, у кого деньги, тот и главный? – внезапно осенило Ли Сыцзян.
Рябой Ли поперхнулся, а потом сказал:
– Сестренка, очень мудрое замечание!
– Ли Сыцзян правильно сказала. Все именно так просто, – Цянь Сяохун снова перешла на хунаньский диалект.
– Выходим из автобуса! Выходим! Остановка «Маган»!
Автобус выплюнул трех пассажиров и на прощанье выпустил из выхлопной трубы столп черного дыма, от которого они чуть не задохнулись.
– Это что за место? – Девушки ошалело озирались.
Кругом воняло гнилью, колеса автомобилей поднимали желтую пыль, автомобильные развязки только-только выросли над широкими дорогами, а здания напоминали хаотично расставленные шахматные фигуры. Ли Сыцзян ни на шаг не отставала от подруги, а у Цянь Сяохун вскоре появилось чувство, будто она бродяжничает.
– Это Маган, пригород Шэньчжэня, сам Шэньчжэнь чуть подальше. – Рябой Ли ткнул в неопределенном направлении.
Девушки посмотрели
Искаженная фраза из фильма «Ленин в 1918 году»; оригинальная реплика («И хлеб будет, всё будет») используется, чтобы успокоить человека, уверить его в успешном исходе дела.
