два неизвестных растения, круглые, покрытые цветами, – одно розовое, другое белое, – производили впечатление искусственных, неправдоподобных, слишком прекрасных, чтобы быть живыми.
Воздух был свеж и напоен благоуханием, неуловимым, неведомым и нежным.
Теперь, когда Дюруа уже более владел собой, он принялся внимательно рассматривать комнату. Она была невелика: кроме растений, ничто не поражало в ней; ничего не было яркого или кричащего; но в ней чувствовался комфорт, уют; она ласкала глаз, нежила, располагала к отдыху.
Стены были обтянуты старинной бледно-лиловой материей, усеянной желтыми шелковыми цветочками величиной с муху.
На дверях висели портьеры из серо-голубого солдатского сукна, на котором красным шелком было вышито несколько гвоздик. Кресла и стулья всевозможной формы и величины, огромные и крошечные, кушетки, пуфы, скамеечки, разбросанные по комнате, – все было обито шелковой материей в стиле Людовика XVI и прекрасным плюшем красноватого тона с гранатовым узором.
– Хотите кофе, господин Дюруа?
С приветливой улыбкой, не сходившей с ее уст, г-жа Форестье протянула ему налитую чашку.
– Да, сударыня, благодарю вас.
Дюруа взял чашку, и, пока он со страхом наклонялся над сахарницей, которую подавала ему девочка, и доставал серебряными щипчиками кусок сахара, молодая женщина сказала ему вполголоса:
– Поухаживайте за госпожой Вальтер.
И отошла прежде, чем он успел что-либо ответить.
Сначала он выпил кофе, все время опасаясь, как бы не уронить чашку на ковер; затем с облегченным сердцем стал искать случая подойти к жене своего нового начальника и завязать с нею разговор.
Вдруг он заметил, что она держит в руках пустую чашку: возле нее не было столика, и она не знала, куда ее поставить. Дюруа подскочил к ней.
– Позвольте, сударыня.
– Благодарю вас.
Он отнес чашку, потом вернулся.
– Если бы вы знали, сударыня, сколько хороших минут доставила мне «Ѵіе Française» во время моего пребывания там, в пустыне. Положительно, это единственная газета, которую можно читать вне Франции, потому что она самая литературная, самая остроумная, самая занимательная из всех. В ней можно найти все.
Она улыбнулась с равнодушной учтивостью и серьезно заметила:
– Господину Вальтеру стоило немалых трудов создать тип газеты, отвечающей современным требованиям.
И они принялись беседовать. Он обладал уменьем поддерживать непринужденный и банальный разговор; голос у него был приятный, во взгляде много очарования, а перед обворожительностью усов невозможно было устоять. Они вились над верхней губой, пышные, красивые, немного белокурые, золотистого оттенка, немного более светлые на концах.
Они говорили о Париже, о его окрестности, о берегах Сены, о курортах, о летних развлечениях, – о всех тех вещах, о которых можно болтать без конца, не утомляясь.
