позвал он. – Монктон!
Он снял грим и умылся; из зеркала на него смотрело бледное худое лицо. Под глазами проступили морщинки. В волосах проглядывала седина.
В дверь постучали. Это была девушка – уже одетая, с беретом в руках.
– Что это за старуха от тебя вышла – с седыми волосами и огромным бюстом? – спросила она.
– Не знаю, – ответил он. – Честно говоря, до сих пор представления не имею.
– Бедненький мой! Продержала тебя целую вечность! Представляю, как она тебя измучила!
Он не ответил. Она поспешила за ним на улицу, в машину. Когда они подъехали к ее перекрестку на Пикадилли, девушка внимательно посмотрела на него, гадая, о чем он думает.
А он рассеянно напевал себе под нос, мыслями где-то далеко-далеко:
Почему ты со мной так жестока?
Почему ты…
Он внезапно оборвал песенку.
– Скажи-ка, – вдруг спросил он, – та женщина… Тебе не показалось, что она старая, совсем-совсем старая?
Adieu Sagesse
По общему мнению, Ричард Фергюсон был скучнейший тип. От таких поневоле хочется спрятаться в первый попавшийся магазин, лишь бы не столкнуться с ним на улице. Едва завидев его, прохожие говорили друг другу: «Давай-ка завернем на минутку к Смиту, а не то столкнемся с занудой Фергюсоном». Нет, конечно, ничего страшного не произошло бы. Все наперед знали, что Фергюсон лишь приподнимет шляпу и пройдет дальше. Даже не попытается вступить в разговор. Просто он был скучный, ужасно скучный! Жители Молтби никак не могли взять в толк, как он ухитрился стать управляющим «Вестерн-банком»? И как сумел жениться?.. Впрочем, этого давным-давно никто не обсуждал. Никто уже не помнил, каким Фергюсон был в молодости. Впрочем, никто не сомневался, что он и тогда симпатии не вызывал.
А вот его супруга была милейшая женщина, милейшая! Гостей принять, поддержать компанию – всегда пожалуйста. А какое у нее бесподобное чувство юмора – сразу узнаешь уроженку Молтби. И все три ее дочки такие же – душа любого общества. И как только эти милые дамы выносили зануду Фергюсона?
Ах, как он был скучен! Правда, поговаривали, что он подкаблучник. Ну, так ему и надо. В Молтби ценили мужчин с характером, а не таких, как Фергюсон, у которого характера ни на грош. Да и воспитания, если уж на то пошло. Бывало, пригласят его на ужин, а он сидит как истукан или встанет у окна и будто не слышит ни слова из того, о чем идет разговор. И все время улыбается, странной такой улыбкой. Улыбкой превосходства – так, наверное, можно сказать. Да, именно, – превосходства! Жителей Молтби это бесило. Что, собственно, он хотел сказать своим видом, сидя как сыч в углу и непонятно чему улыбаясь?
Бедная, бедная миссис Фергюсон! Просто удивительно, как она терпит такую дубину. Видели бы вы ее на вечеринке: заливается так, что ее звонкий смех заглушает все прочие голоса. Слышали бы вы ее в церкви в воскресенье, когда она выводит вместе с хором мальчиков: «Слава тебе, Господи!» Или на ежегодной августовской регате в Молтби… Ей так к лицу серое атласное
