Это, между прочим, очень поучительно для тебя, — сказал Виктор, обращаясь к молодому ученому. — Ведь тебе сейчас примерно столько, сколько нам было тогда. И эта перестройка сейчас в ваших руках. Упустите, как мы когда-то в хрущевские времена, и вы и ваши дети окажетесь потом в еще худшем дерьме, чем мы. Так что слушай и извлекай уроки. Да-да, извлекай уроки. А об уроках стоит подумать всем нам. Вы только вдумайтесь в то, что происходит! Началась перестройка, гласность, и вдруг, когда, казалось, за семьдесят лет была на корню задавлена свобода не только слова, но и мысли, с первых дней нас потрясла публицистика и литература своей абсолютной готовностью к анализу нашего общества в прошлом, настоящем и будущем. Какие шедевры анализа нам представили журналы и газеты.
Я помню, статья Шмелева «Авансы и долги» в «Новом мире» для меня была откровением. А феномен «Огонька», «Московских новостей», «Аргументов и фактов», телевизионных программ «Взгляд» и других… Я все думал: когда это они успели сформироваться? Когда? Как? Без подготовки, с первых дней буквально, когда ни руководство страны, ни мы, простые смертные, не успевали даже подготовиться к перевариванию этой новой, будоражащей информации. Мы даже боялись ее. Казалось, что она нас на что-то провоцирует.
— Да-да, помните, тогда появился анекдот? — перебил Юра смеясь. — Звонит старый приятель и говорит: «А ты читал, что сегодня в «Правде» напечатано?» — «Да, знаешь, я потрясен. Надо же так открыто», — говорит второй. «Ну ладно, прощай, — прерывает первый, — это не телефонный разговор…»
— Так почему же, — продолжил Виктор, перебив Юру, — журналисты, публицисты встретили гласность во всеоружии? Да потому, что они работали, думали ранее. Они работали «в стол», «в ящик», иногда не надеясь при жизни увидеть свои труды напечатанными. Но у них было чувство долга перед будущим, ответственность. С их помощью еще туманная, неясная идея перестройки стала материализоваться и приобрела зримый характер.
А что вынула из столов и ящиков гуманитарная наука? Где наши идеи, анализ, предложения по поводу того, какое общество мы построили и куда мы идем? А потому, уважаемые, — продолжал Виктор, встав из-за стола, чтобы подлить горячего кофе, — что никто из нас, гуманитариев, не может изложить ни академически, ни научно-популярно стратегию развития общества, чтобы каждый понял, что иного пути, кроме как к кардинальной реформе, нет. А не может изложить, потому что ничего нет за душой, а если и есть, то скороспелые выводы, сготовленные сегодня и на сегодня, часто в угоду популизму.
Мы, которые более чем кто-либо должны были настаивать на научной проработке концепции реформ, их научно обоснованном социально-экономическом экспертном анализе и прогнозе, чтобы хоть как-то спрогнозировать экономическое поведение разных социальных групп в обществе в процессе реформ, дать хоть какие-то наметки регулирования поляризации уровня жизни, которое неизбежно сопровождает движение к рынку, что мы предложили? А сейчас все делаем удивленное лицо, что, мол, сейчас, только
