такой, что тебе предложили персональный контракт на три года для работы в Штатах? Ты что, самый известный в институте? И вообще, что это еще за личные контракты? Пусть они напишут в дирекцию института, предложат сначала заключить контракт с институтом, а потом посмотрим, кого послать».
Тут я с достоинством, обретенным в перестройку, позволил себе вставить комментарий, — сказал Игорь. — «Я сам читал выступление президента Академии наук, — сказал я, — о том, что поездки молодых ученых для работы по контрактам в другие страны, в том числе в Штаты, рассматриваются президиумом как явление положительное и будут поддерживаться». Это вызвало у директора насмешку. «Вот и иди в президиум Академии, если они такие добрые», — ответил он с сарказмом. — «Так я был там, — воспроизводил Игорь нервно диалог с директором, — они мне сказали, что проблем с оформлением никаких нет, нужна только ваша подпись как директора института, где я непосредственно работаю», — промычал я, чувствуя, что хрупкое мое достоинство предательски покидает меня. — «Ха-ха, — рассмеялся директор искусственно, — они хотят всю ответственность свалить на меня. Нет, не выйдет. Да и вообще они в этом не указ. Сейчас у нас на дворе что? — спросил директор, остановившись и издевательски глядя мне в глаза. — Правильно, — ответил он сам себе, — перестройка. И каждый институт имеет полную самостоятельность в кадровой политике. Так что я против категорически».
Игорь сделал паузу, посмотрел на сидящих напротив женщин и с иронической улыбкой спросил:
— Ну как, интересно? Продолжать в том же духе или изложить и без того вам уже ясное заключение?
Анюта, потупив голову, ничего не ответила, а Инга Сергеевна с усмешкой отозвалась словами известной песни Галича:
— Нет уж, «давай подробности».
Игорь с пониманием поклонился и продолжал, изобразив лицо директора в описываемый момент:
— «А вообще, что это тебя потянуло туда? — спросил меня босс с сарказмом. — Красивая жизнь? Тебе здесь не нравится. Так знаешь ли ты, что они, то бишь махровые капиталисты, свое рыночное, капиталистическое сознание никогда не теряют, в отличие от многих наших, которые уже теряют социалистическое». — «Что это значит?» — «А то, что теперь, когда наши таланты, получив возможность выезда (пока фактическую, а не юридическую, поскольку закон о выезде еще не принят, да и вряд ли в обозримое время будет принят, к моему удовлетворению), устремились туда — хоть по контракту, хоть навсегда, — что капиталисты делают? Они покупают наших по дешевке. Одним словом — рынок: увеличилось предложение, снизилась цена. Торговаться не будешь. И в райком партии жаловаться не пойдешь. Там власть денег. Я там бывал. И знаешь, что меня поразило? Что самые красивые, роскошные здания там — это здания банков. Потому что там власть денег. — Потом директор остановился и вдруг спросил: — А сколько ты здесь платишь за жилье?»
— Жилье! — вставила Анюта уныло и иронично.
— «Да,
