использовавшаяся как место для приема посетителей, превратилась в канцелярию-секретариат в Серайе (Серале). Вскоре это место во дворце стали называть «Мабейн-и Хумаюн» для «имперских камергерских канцелярий» и «Мабейн Башкитабет Дайре-и селилеси» для «Дворцового секретариата (сокр. Мабейн Башкитабет Дайреси)». Комнаты в мабейне, зарезервированные для султана, назывались также «Кучук (маленький. – М.Я.) Мабейн» (906). У российского самодержца был свой аналог османского «мабейна» – министерство императорского двора и уделов (1826–1918 гг.). Подробнее о Мабейне см. гл. VI.
111 Примечательно, что Али Экрем-бей жаловался на то, что его губернаторского оклада, не сопоставимого с более высоким жалованием в Мабейне, не хватало на издержки, связанные с обязанностями губернатора (867, с. 31).
112 Джастин Маккарти даже ставит Иерусалимский «независимый санджак»-мутесаррифлык в одну категорию «провинций» вместе с Сирийским и Бейрутским вилайетами (874, с.180, 186, 193).
113 В период так называемого абдулхамидовского режима зулюма («тирании») была выдвинута новая доктрина «панисламизма». Она предполагала объединение всех мусульман, даже неосманлы, под эгидой османского султана-халифа с целью воспрепятствовать подъему национально-освободительного движения нетурецких мусульманских народов-османлы – арабов, албанцев, курдов. Эта доктрина была продолжена и младотурками (712, с. 228, 239).
114 Статистические данные Порты см. приложение № 5, таблицы 1–15.
115 В Египте и Ираке, где христиан было значительно меньше, рост составил 8,1 % и 2,2 % соответственно (835, с. 52).
Глава III
Церковно-политический статус Антиохийского и Иерусалимского патриархатов в Османской империи
Путешественники и паломники, побывавшие в Святой земле в период позднего Средневековья и Нового времени, оставили немало письменных свидетельств о состоянии Восточных патриархатов. Их авторы, как правило, рассматривали ту или иную поместную церковь как отдельную, самостоятельную единицу, подчас вне контекста ее взаимоотношений с другими православными «сестрами», а уж тем более с нехалкидонскими, католическими и протестантскими религиозными общинами, с которыми им приходилось сосуществовать. Незнание иноземцами восточных языков, местных традиций и обычаев приводило подчас к искаженному и превратному пониманию характера отношений христианского населения с местными мусульманскими властями. В результате формировались весьма жесткие стереотипы. Считалось, например, что в восприятии турок греки были «не более, как гяуры, то есть собаки, или райа, то есть скот, обязанный кормить своих победителей и служить всем потребностям их общественной жизни; вечный их удел был рабство» (591, с. 7). В 1561 г. Вселенский патриарх Иоасаф II (1555–1565 гг.) просил у Ивана IV Грозного прислать ему милостыню «на довершение монастыря и церкви», и при этом он добавлял, что, «находясь под властью турок», греческие иерархи «лишаются даже нужной пищи» (735, кн. I, с. 306). Преемники Иосафа, Митрофан III (1565–1572 гг., 1579–1580 гг.) и Феолипт II (1585–1586 гг.), продолжали ходатайствовать перед
