полвека, что я прослужил в полиции, вряд ли наберется более двадцати действительно сенсационных дел, и я уже упоминал о некоторых из них: дело Бонно, дело Месторино, еще дело Ландрю, дело Саррэ и несколько других.
И мои коллеги, а в некоторых случаях мои бывшие начальники, не раз подробно рассказывали о них.
Что касается других расследований, запутанных и интересных, но не попавших на страницы газет, то Сименон взял на себя труд описать их.
И тут я подхожу к главному, к тому, что я пытался донести до читателя с того самого момента, как взялся за эти записки, то есть хочу объяснить подлинные мотивы, заставившие меня засесть за мемуары, которые на самом деле не являются мемуарами – и лучше, чем когда-либо, понимаю, что не знаю, как все это выразить.
Некогда я прочитал в газете, что Анатоль Франс, который, судя по всему, был человеком большого ума и всегда умело использовал иронию, позировал художнику Ван Донгену, а когда портрет был закончен, не только отказался забрать его, но и запретил мастеру показывать его публике.
Приблизительно в то же время знаменитая актриса затеяла сенсационный процесс против карикатуриста, который настолько исказил ее черты, что дама сочла это оскорбительным и наносящим ущерб ее карьере.
Я – не академик и не звезда сцены. И не думаю, что я наделен чрезмерной обидчивостью. За все годы службы я не направил ни одного опровержения в газеты, которые не скупились на критику, рассказывая о моих расследованиях, поступках или методах ведения дел.
Конечно, в наши дни отнюдь не все заказывают свои портреты художникам, но почти каждый, в той или иной ситуации, сталкивался с фотографами. И могу предположить, что каждый отлично помнит тот дискомфорт, который он испытывал, глядя на свое собственное изображение, страдающее некоторой неточностью.
Вы понимаете, что я хочу сказать? Мне немного неловко, что я так настаиваю на этом. Я знаю, что коснулся весьма важной и очень личной темы, а также, что редко со мной случается, боюсь показаться смешным и нелепым.
Я полагаю, что не обратил бы никакого внимания, если бы автор наделил меня чертами характера, совершенно не похожими на мои собственные, даже если бы прибегнул к откровенной клевете.
Но я вновь возвращаюсь к сравнению с фотографией. Объектив фотоаппарата не допускает полного несоответствия. Изображение отличается, но не существенно. И если вам зададут прямой вопрос, вы частенько не сможете указать пальцем на ту или иную деталь, которая вас покоробила, объяснить толком, что не принадлежит вам, что вы не признаете своим.
Итак! В течение долгих лет именно такое чувство я испытывал из-за сименоновского Мегрэ; каждый день я видел, как он жил, вырастал рядом со мной, пока дело не дошло до того, что одни совершенно искренне интересовались, не копирую ли я привычки литературного героя, а другие – действительно ли
