стопку печатных листов и, выравнивая стопку, постучал ей по столу.
– Но ведь… – попытались вякнуть с дальнего ряда, куда через секунду был устремлен взгляд темных глаз из-под очков.
– До конца урока пятнадцать минут и это ваш последний урок. Я знаю. Кто справится быстрее – того отпущу раньше, – однотонно все с той же мягкой улыбкой сообщил Михаил Сергеевич, вновь двинувшись по рядам. Каждому он выбирал задание-листок, действуя так быстро, словно точно знал где лист для каждого, после чего уселся за стол. – Один вопрос и, – он взглянул на часы на запястье, – семь минут на ответ. Ровно на восьмую минуту я соберу ваши листы и проверю тут же. Приступайте. Ах, да. У всех индивидуальный вариант. Так что списать не у кого будет.
Недоверчиво покосившись на свой вопрос, мне в первую секунду показалось, что я сошла с ума. «Ваше общее мнение по поводу реформ Петра I» – я даже перевернула листок, ожидая второго вопроса-подвоха, но такового не оказалось.
«Мнение?» – я почесала лоб, взглянув теперь на учителя, изучающего что-то за окном. – «Что, ни дат тебе, не каверзных вопросов? Просто мнение? Мнение!?»
Какое может быть мнение? Тиран! Тиран, который, глядя на других, перекраивал уклады столетий, пытался видоизменить Империю ради «Величия». А чего добился? Да, Россию заметили! А смысл? После смерти все разворовали-раскупили, к власти иностранщина пришла пока совсем царский род не загнулся!
– Время! – я вздрогнула, когда у меня настойчиво, но осторожно забрали оба листка. Проверял учитель на ходу. – Кого назову – могут идти. Оценки выставлю на следующем уроке… Васильева – четыре. Попов… тоже «четыре». Насонов… поставил бы «шесть», так что – «отлично»…
Листы с ответами довольно быстро опускались на учительский стол, а я так и не услышала своей фамилии. Почти все уже убежали, но остались без оценки я и еще трое моих одноклассников. И мы все дружно – если судить по непонимающим взглядам ребят – испытывали сильную обиду. Учитель же, оперевшись на первую парту среднего из рядов, покачал головой, посмотрев на нас.
– Вы учили. Это заметно. И это – ошибка. Мало кто запомнит хоть треть из того, что в свое время зубрил, – историк неопределенно показал на дверь, где уже не было видно ни одного из счастливчиков. – Вопросы были на умение логически думать. На умение думать самим, а не решать так же, как пишут в учебнике! – он снял очки, сложив одну дужку, а другой коснувшись губы. Руки как-то умело легли на грудь, перечеркнув возможность неестественности в задумчивой позе. Мужчина покачал головой. – Светлова, «четверка с минусом». Филиппенко и Кречетов – то же самое.
Оторвавшись от парты, учитель направился за стол, уже не обращая внимания на уходящих учеников. Я в замешательстве собрала вещи и молчаливо встала у учительского стола, упрямо глядя на ментора.
– Михаил Сергеевич, а как же моя оценка? – истерика
