день мне стало полегче, но свалились Виктор и Максим Максимович. Особенно страшен был грипп для свекра с его больным сердцем. Муж твердил: «Позвони Оле! Позвони Оле!» Я отказывалась. Хотя меня от слабости мотало, я не хотела обращаться за помощью к медсестре, которая ухаживала за покойной Анной Дмитриевной.
Виктор позвонил сам. Не спрашивал, есть ли у нее возможность помочь, сказал в трубку коротко:
– Выручай. У нас полный лазарет.
Она приехала, взяла лечение в свои руки. Профессиональный медик, конечно, не сравнится с полуживой девушкой, которая ничего не смыслит в лекарствах, выписанных врачом. Лекарства в аптеках смели, и я, качаясь от слабости, переползала от одной аптеки к другой. Ольга достала нужные препараты и наладила лечение. Прежняя наша неприязнь почти растаяла. Ольгу захлестнула жалость. «Краше в гроб кладут», – сказала она, увидев меня. Я же была ей признательна за помощь в трудную минуту. За то, что готовила нам куриные бульоны и паровые котлеты, делала уколы, пичкала витаминами и какими-то иммуностимуляторами. Стараниями Ольги удалось избежать осложнений после гриппа у Максима Максимовича. И все-таки между нами, Ольгой и мной, осталось что-то непреодолимое. Мы никогда не станем подругами или просто приятельницами. И дело здесь не в разнице возрастов, а в каком-то необъяснимом внутреннем отрицании.
Когда муж и свекор выздоровели, визиты Ольги прекратились, я спросила мужа:
– Сколько ты ей заплатил?
Вопрос почему-то обидел Виктора.
– Это для Ольги не бизнес.
– А что тогда? Бизнес, кстати, не ругательное слово. И получать деньги за отлично выполненную работу не зазорно.
Муж ушел от ответа.
На работу я вышла через десять дней. Что происходило все это время на фирме, я не знала. Не успела обзавестись приятельницами из соседних отделов, и никто меня не информировал, не доносил сплетни и факты. В кабинете меня встретила странная пустота: на столах Эдуарда Филипповича и Нонны Эдуардовны только компьютеры и телефоны, ни стопок бумаг, ни папок с документами, ни ручек – ничего. Я не успела осмыслить ситуацию, как раздался звонок. Это была секретарь главного-главного, она сказала, что я должна явиться к нему через пятнадцать минут.
– Хорошо, – растерянно согласилась я, как будто спрашивали моего согласия. – А вы не знаете, где Эдуард Филиппович и Нонна…
– Они уволены, – коротко ответила секретарь и положила трубку.
Вот так номер! Значит, моя выходка на совещании имела большие последствия. Теперь меня выкинут за дверь, как нашкодившего котенка? Но для этого не требуется приглашать на небеса.
С небожителем, с главным-главным, я разговаривала без страха и трепета исключительно потому, что ослабела после болезни. И еще я забыла, как его зовут. Фамилию помнила, а имя и отчество вылетели
