быть, мне лучше уйти? – сказал Женя, озираясь.
Боль исчезла. Труба бесшумно ушла наверх, люк в потолке закрылся.
– Нет-нет, – сказал Кондратьев. – Это просто процедура. Сядь, Женя.
Он попытался вспомнить, о чем говорил Женя. Да, повесть-очерк «За световым барьером». О рейсе «Таймыра». О попытке проскочить световой барьер. О катастрофе, которая перенесла «Таймыр» через столетие…
– Слушай, Евгений, – сказал Кондратьев. – Они понимают, что случилось с нами?
– Да, конечно, – сказал Женя.
– Ну?
– Гм, – сказал Женя. – Они это, конечно, понимают. Но нам от этого не легче. Я, например, не могу понять, что они понимают.
– А все-таки?
– Я рассказал им всё, и они заявили: «Понятно. Сигма-деритринитация».
– Как? – сказал Кондратьев.
– Де-ри-три-ни-та-ци-я. Сигма притом.
– Тирьямпампация, – пробормотал Кондратьев. – Может быть, они еще что-нибудь заявили?
– Они мне прямо сказали: «Ваш „Таймыр“ подошел вплотную к световому барьеру с легенным ускорением и сигма-деритринитировал пространственно-временной континуум». Они сказали, что нам не следовало прибегать к легенным ускорениям.
– Так, – сказал Кондратьев. – Не следовало, значит, прибегать, а мы тем не менее прибегли. Дери… тери… Как это называется?
– Деритринитация. Я запомнил с третьего раза. Одним словом, насколько я понял, всякое тело у светового барьера при определенных условиях чрезвычайно сильно искажает форму мировых линий и как бы прокалывает риманово пространство. Ну… это приблизительно то, что предсказывал в наше время Быков-младший. («Ага», – сказал Кондратьев.) Это прокалывание они называют деритринитацией. У них все корабли дальнего действия работают только на этом принципе. Д-космолеты. («Ага», – снова сказал Кондратьев.) При деритринитации особенно опасны эти самые легенные ускорения. Откуда они берутся и в чем их суть – я совершенно не понял. Какие-то локальные вибрационные поля, гиперпереходы плазмы и так далее. Факт тот, что при легенных помехах неизбежны чрезвычайно сильные искажения масштабов времени. Вот это и случилось с нашим «Таймыром».
– Деритринитация, – печально сказал Кондратьев и закрыл глаза.
Они помолчали. «Плохо дело, – подумал Кондратьев. – Д-космолеты. Деритринитация. Этого мне никогда не одолеть. И сломанная спина».
Женя погладил его по щеке и сказал:
– Ничего, Сережа. Я думаю, со временем мы во всем разберемся. Конечно, придется очень много учиться…
– Переучиваться, – прошептал Кондратьев, не открывая глаз. – Не обольщайся, Женя. Переучиваться. Все с самого начала.
– Ну что же, я не прочь, – сказал Женя бодро. – Главное – захотеть.
– Хотеть –
