полагаясь на «человеколюбие и материнское призрение» императрицы. Так Палатино и поступил. Он прибыл в Санкт-Петербург с сопроводительным письмом духовной особы и документами, которые представил Г.Г. Орлову и по его указанию передал А.В. Олсуфьеву[158].
Однако Мануэль Capo опередил Палатино, он оказался в столице в мае 1765 г. (кстати сказать, несколько раньше возвращения фрегата «Надежда Благополучия») и представил Г.Г. Орлову весьма дельный отчет, в котором была высказана мысль о желательности посылки российской эскадры в Средиземноморье для поддержки греческого восстания. Он писал, что по его приезде в Морею греческие старшины, среди которых был особенно активен Паниоти Бенаки, созвали большое собрание, на котором заявили, что готовы сражаться с турками. У Capo вообще создалось впечатление, будто греческое население Морей не подчиняется туркам и их не боится, а греки, живущие среди балканских народов, которых Capo посетил вместе с Папазоли, разделяют намерение морейских соотечественников относительно восстания.
Вероятно, Capo и Папазоли посетили все описанные Capo края, но отчет в основном был составлен не на личных впечатлениях, а на основании «Описания Мании» капитана Мунгакия (Мунгакиса). Так или иначе общими усилиями картина была нарисована в радужных тонах, и отчет завершался словами, часто цитируемыми историками: «По моему усердию, смею представить о том, чтоб отправить в Средиземное море (Архипелоус тоже) против турок 10 российских военных кораблей и на них нагрузить пушек довольное число: где, коль скоро бы завидели греки толь великое множество, сообщались с российскими и греческие немалые суда. Только б удовольствованы были пушками, ибо они теми недостаточны. Об них же можно сказать, что они народ смелой и храброй»[159].
По-видимому, этот отчет произвел большое впечатление на Екатерину II. Правда, по сообщению английского посланника Кэткарта, сделанному в начале войны со слов одного из участников миссии, «сначала императрица и министры нашли проект (посылки эскадры в Средиземноморье. – Авт.) сопряженным с большими затруднениями, но потом принялись за него с большим жаром»[160]. Идея отчета Capo послать корабли и снабдить их дополнительными пушками и оружием для греков (не зря Екатерина писала И. Чернышеву в начале войны: «Барин, барин! Много мне пушек надобно…»), а также тезис о том, что «греки – народ смелой и храброй», вероятно, укрепили зреющие намерения императрицы и позволили достроить планы взаимодействия с греками, задуманные еще в 1762 г.
Несмотря на то, что граф Г.Г. Орлов высоко оценил миссию Capo: «исправил там ему порученное дело добропорядочно», Н.И. Панин отказался вознаградить их эмиссара, хотя тот долгое время «беспрерывно к нему ходил» (оплата расходов Capo и его вознаграждение могли быть произведены только Коллегией иностранных дел, куда и адресовал М. Capo Г.Г. Орлов)[161]. Отказ Никиты Ивановича не был его причудой и капризом, но следовал из расхождений
Там же. С. 486.
РГАДА. Ф. 15. Д. 146. Л. 95-95об.
Цит. по:
Спустя много лет на горестное прошение Capo, пожертвовавшего своим «здоровьем и имением» ради затеи Г.Г. Орлова, ему было пожаловано… 300 рублей.
