уступать оной первое место все другие побочные предприятия, а как экспедиция ваша принадлежит натурально в числе сих последних» (имелось в виду поручение Эльфинстону организовать блокаду Дарданелл), то первенство следовало отдавать сухопутным операциям А.Г. Орлова при содействии Г.А. Спиридова[236].
Возбуждение восстания греков и славян
29 января 1769 г. (т.е. почти незамедлительно, учитывая время, которое требуется курьеру, чтобы преодолеть расстояние между Италией и Санкт-Петербургом) Екатерина отвечает на декабрьское послание А.Г. Орлова. Знаменитое начало письма, цитируемое исследователями в связи с попыткой уяснить авторство средиземноморского проекта, обращает на себя внимание безупречностью политико-юридического обоснования военных мероприятий императрицы. «Мы сами уже, по предложению брата вашего генерал-фельдцейхмейстера, помышляли о учинении неприятелю чувствительной диверсии со стороны Греции, как на твердой ее земле, так и на островах Архипелага, – писала Екатерина, – а теперь, получа от вас ближайшие известия о действительной тамошних народов склонности к восстанию против Порты, и паче еще утверждаемся в сем мнении…»[237]. То, что донесение Алексея Орлова утвердило императрицу в решении выполнить план экспедиции, очевидно. Однако идея экспедиции возникла и тайно обсуждалась задолго до выступления Григория Орлова на Совете при Высочайшем Дворе, на которое ссылалась Екатерина. Мы имеем возможность снова убедиться в способности императрицы параллельно официальной политической линии искусно проделывать тайные ходы, что заставляет историка весьма осторожно пользоваться официальными источниками эпохи.
29 января 1769 г. последовал и рескрипт императрицы, содержащий назначение А.Г. Орлова верховным командующим всей операции: «охотно соизволяем Мы, по собственному вашему желанию, поручить и вверить вам приготовление, распоряжение и руководство всего сего подвига»[238]. Так, во второй раз в течение шести лет Екатерина вверяла Алексею Орлову едва ли не судьбу трона[239]. Действительно, трудно сказать, как бы мог отразиться на положении Екатерины II провал средиземноморской операции, дорогостоящей и далеко не у всех вызывавшей сочувствие[240].
Доверяя А.Г. Орлову руководство экспедицией, Екатерина II, вероятно, полагала, что для выполнения такого дерзкого замысла нужен был не столько опытный военачальник, сколько бесстрашный до удали, преданный интересам трона, связанный с авторством проекта политик, обладающий незаурядными организаторскими способностями и темпераментом бойца. И она не ошиблась в своем выборе[241]. В частности, одним Чесменским сражением А.Г. Орлов задал тон всех последующих морских операций.
Екатерина II полагалась и на проницательность Алексея Орлова («Мы ни мало не сомневаемся, по довольно Нами испытанному вашему собственному проницанию, чтобы вы сами достаточно не вникли
Там же. С. 405.
Рескрипты и письма имп. Екатерины II на имя графа А.Г. Орлова-Чесменского / Сообщ. кн. Н.А. Орловым // СбРИО. СПб., 1867. T.I. С. 2. Заметим, что Екатерина II четко различала территорию Морей (Пелопоннеса, «твердой земли») и Архипелага. В историографии есть тенденция соединять эти понятия и рассматривать начальной целью экспедиции Архипелаг.
Там же.
Руководитель французского внешнеполитического ведомства герцог де Шуазель рассчитывал на то, что, возбудив войну против России, удастся «низвергнуть императрицу с захваченного ею трона». (
Примечательна точка зрения американского исследователя Хью Рексдейла об отношении элиты российского дворянства к средиземноморским планам императрицы, хотя далеко не во всем с ним можно согласиться. Он указывает на то, что российское дворянство в своем большинстве не было заинтересовано ни в средиземноморской торговле, ни в приращении территорий. И в 1780-х гг., кроме украинца Безбородко, Потемкина (русско-польского происхождения) и бывшей германской принцессы Екатерины II, «Греческий проект» не поддержала ни одна из известных семей российского дворянства. «Даже удивительно, – заключает исследователь, – насколько узкой была социальная база российской внешней политики» (
В связи с этим нельзя не привести блестящую характеристику А.Г. Орлова, данную Е.В. Тарле: «Умный, дерзостный, храбрый, любящий риск и ищущий риска, но вместе с тем расчетливый, не боящийся ни пули, ни ответственности. Алексей Орлов … был как раз подходящим человеком для подобного головоломного задания» (
