мне блаженством. Скованный болью и страхом, я давал себе слово, что если когда-нибудь выкарабкаюсь, то уж буду наслаждаться здоровьем на всю катушку.
На этот раз жена не смогла поехать со мной, и слава богу. Если вдруг на снимках обнаружится что-то плохое, мне не хотелось бы, чтобы об этом кто-то знал. Нет ничего хуже, чем рассказывать другим о своих несчастьях, а потом еще, чего доброго, их же и успокаивать. По гороскопу я Скорпион, замкнутая натура. Храню все в себе, никого не посвящаю в свои дела, держусь всегда в сторонке и в тени. Вот и вчера не рассказал Элизе, что случилось на работе. Отделался пустыми отговорками: все хорошо, все прошло нормально; да и нетрудно было утаить правду – она сама тотчас заговорила о другом. Она и спросила-то об этом решающем для меня совещании только из вежливости – так уж принято: вас спрашивают, как вы провели день, а ответа практически не слушают. Мы с Элизой постоянно парили в этом облаке любезности, где так легко не касаться ран друг друга. Мне не стоило никакого труда скрывать свою жизнь от окружающих. Они никогда не проявляли к ней чрезмерного интереса. А я еще и чуточку себе подыгрывал: дескать, не потому отмалчиваюсь, что до меня никому нет дела, а потому, что сам люблю скрытничать. Задай мне кто-нибудь хоть раз вопрос о чем-то личном, всерьез желая получить ответ, – я расскажу ему всю жизнь – от и до. Завидую иной раз благодушным эгоцентрикам, способным говорить о себе часами.
Минут через пять меня вызвали к рентгенологу. В отличие от его вчерашнего собрата, держался он довольно сухо. Даже не взглянул на меня – только дал указания, что делать. Я уговаривал себя, что так и должно быть. Этот врач занимается чисто технической стороной обследования. Диагноз уже установлен, а рентген – просто обязательная процедура, незачем тратить время на пустые расспросы. В общем-то меня вполне устраивало, что все делается так вот бесстрастно. А кроме того, молоденькая ассистентка рентгенолога, видимо стажерка, время от времени застенчиво мне улыбалась. Что искупало холодность врача. За несколько секунд я понял: она им безмерно восхищается. Должно быть, еще и это заставляло его входить в образ недосягаемого медицинского светила; может, без нее он был бы самым приветливым человеком на свете. Но юная девушка восторженно наблюдала за его работой, и под этим взглядом он становился другим, так что теперь было не понять, каков же он на самом деле.
Положение больного и без того неприятно, а тут еще мне надо было прижаться спиной к холодному, лучше сказать, ледяному экрану и не дышать. От страха я совсем отупел и, верно, выглядел как умственно отсталый – переспрашивал самые простые вещи. Например, никак не мог понять, когда задерживать дыхание. Дышал и не дышал невпопад. Было досадно – снимок получится негодный – и стыдно, что я такой бестолковый пациент; ведь каждому больному хочется подчеркнуть, какой он хороший клиент, некоторые даже пытаются шутить – этакими непринужденными притворяются. Но это не про меня. Я раскис и сдался: лучше бы мне сразу объявили, что я неизлечимо болен, и прекратили эту изощренную современную
