даже послушно наклонил влево голову.
– Нет, нет, – Родькин Первый не ожидал такой долгой отсрочки. – Какой месяц! – воскликнул он. – Нет, так не пойдет!
Вот наглец, как он смеет, целый месяц, вымогатель, цену набивает, да как хватил, аж целый месяц.
– Я восемь лет тратил деньги на этого ребенка! Ты знаешь, сколько это?
Лаптев, конечно, знал. Никогда не было секретом, какие ежегодные взносы следует делать, чтобы вырастить жертву. И эту сумму никак нельзя было назвать непомерной. Пока никто не жаловался. Некоторые оплачивали одновременно воспитание нескольких девочек. Даже Лаптев, хоть и не имел собственного бизнеса, и то подумывал о том, чтобы принести жертву (так, для порядка, как должно свечку в церкви поставить). Скоро так и будет. Каждый имеет право жертву богу принести, не только богатые.
– Форс-мажор, что ж поделать… – с притворной растерянностью на раз-два-три пропел Лаптев.
– Это не фарс-мажор! Это безответственность! Она должна была умереть сегодня! – Родькин Первый был ошарашен бестолковостью Лаптева. Как можно называть безответственность фарс-мажором! Родькин Первый стал запинаться. Уточнил у Лаптева: – Ты как предпочитаешь, помедленнее или по-венски?
– Лучше помедленнее кружите, я уж давно вальс не танцевал.
«Сейчас ты у меня будешь спотыкаться», – Родькин Первый прижал Лаптева к себе.
– Я каждый год выкраивал деньги, чтобы смочь оплатить воспитание этой девочки. Кому она нужна была, посмотри на нее. Так и осталась бы никому неизвестным существом, а не ликом святым, которым по твоей вине не стала еще! И что ты думаешь, сколько мне это стоило? Наряду с этим, необходимо было платить зарплату работникам, оплачивать пенсионные и социальные обязательства, хотя я же не государство, чтобы о людях заботиться! Где мне надо было брать деньги! Приходилось ужиматься, и это притом, что курс постоянно растет, инфляция съедает всю прибыль! Ты понимаешь, что такое инфляция?! Необратимый процесс! Вот, например, возьмем повидло. Я наценяю повидло на сумму потраченных денег на воспитание жертвы. У общепита из-за этого происходит удорожание булочек с моим повидлом, потому что они у меня повидло покупают. Мои работники как потенциальные потребители булочек, следовательно, тратят больше денег на булочки и требуют увеличить зарплату, потому что на булочки не хватает, мне приходится идти им на уступки, потому что они начинают увольняться, и приходится увеличивать зарплату. А где мне для этого деньги брать?! Конечно, я наценяю повидло, и опять наценка возвращается ко мне бумерангом: работники вновь не укладываются в прожиточный минимум, потому что булочки с повидлом стали еще дороже! А себестоимость?! Себестоимость постоянно в убытке, – Родькин Первый говорил так убедительно, с такой неподкупной сиротскостью, будто он был не в первой десятке богатых людей в городе, а каким-нибудь химиком в научном институте. Он так накрутил, что ему самому уже казалось, что Лаптев
