над ситуацией ускользнет из наших рук… или полей. Тогда Закалве проснется на «Ксенофобе» или ЭКК, не понимая, что с ним случилось. Нам остается только ждать и наблюдать.
Автономник помолчал.
– Похоже, мы направляемся на эти экваториальные острова, – сказал он. – Половина из них принадлежит Закалве.
Сма молча кивнула, наблюдая за бегущей вдалеке субмариной. Немного спустя она почесала низ живота и повернулась к автономнику:
– Вы уверены, что не записали ни одного эпизода той… скажем так, оргии… в первую ночь на «Ксенофобе»?
– Абсолютно.
Сма снова повернулась к экрану и нахмурилась:
– Гмм. Жаль.
После девятичасового плавания под водой субмарина всплыла у атолла; с нее спустили надувную лодку, которая пошла к берегу. Сма и автономник смотрели, как вылезший из лодки человек идет по золотому, залитому солнцем берегу к комплексу невысоких зданий – фешенебельному отелю для высших руководителей страны, которую он покинул.
– Что делает Закалве? – спросила Сма, когда тот провел на острове минут десять. Как только надувная лодка вернулась обратно, субмарина снова ушла под воду и взяла курс на порт приписки.
– Прощается с девушкой, – вздохнул автономник.
– Вы уверены?
– Похоже, он здесь только за этим.
– Черт! Он что – не мог прилететь самолетом?
– Гмм. Нет. Здесь нет посадочной полосы, но в любом случае это демилитаризованная зона со множеством всяческих сложностей. Незапланированные полеты запрещены, а следующий гидроплан будет только через два дня. Подлодка – самое быстрое средство…
Автономник замолчал.
– Скаффен-Амтискав? – вопросительно произнесла Сма.
– Ну да, – неторопливо произнес автономник, – эта шлюшка разбила немало украшений и сломала кое-какую ценную мебель, а потом убежала и спряталась, рыдая, в своей кровати… ну да ладно. Закалве сел в центре гостиной, взял большой стакан с выпивкой и сказал (я цитирую): «Хорошо, Сма, если это ты, выйди и поговори со мной».
Сма посмотрела на экран с изображением маленького атолла. Центральный островок, весь зеленый, казался со всех сторон сдавленным яркой зеленью и синевой океана и небес.
– Знаете, – сказала она, – мне кажется, я бы с удовольствием убила Закалве.
– Ты не одна такая, придется стать в очередь. Всплываем?
– Всплываем. Нужно поговорить с этим уродом.
Х
Свет. Хоть сколько-то света. Не очень много. Невозможный воздух, повсюду боль. Ему хотелось закричать и вырваться, но он даже не мог набрать в грудь воздуха, а тем более шевельнуться. Внутри его рос опустошительный мрак, губящий всякую мысль, и он потерял сознание.
Свет. Хоть сколько-то света. Не очень много. Он знал, что была и боль, но почему-то это казалось не слишком важным. Теперь он смотрел на это по-другому.
