ну, без этих!..
– Слушаюсь! Я ведь что? Привык исполнять чужие приказания.
Галина, жена Фомина, приблизилась к хозяйке, легонько обняла.
– Здравствуй, Танюша, – потом, наклонившись к уху, шепотом спросила. – И как?
Хозяйка правильно поняла вопрос и поэтому подняла вверх большой палец. Галина кивнула, сказав:
– Мы – на кухню. Пусть мужики побудут одни.
Хозяйка с грустинкой усмехнулась:
– И правда: бабья дорога – от печи до порога.
– Идите-идите, – шутливо сказал Фомин и добавил. – Уж постарайтесь там.
Хозяин, а следом за ним и Фомин, проследовал в небольшую скромно обставленную гостиную. Фомин, как дома, тотчас же плюхнулся в старенькое кресло и с удовольствием вытянул ноги, отвалившись назад. Хозяин устроился в другом кресле, напротив.
Чайковский, кивнув в сторону небольшого столика, на котором стояла тонко нарезанная ветчина, конфеты и ломтики лимона, а также крохотные (по оценке Фомина, конечно) из зеленого хрусталя рюмки и штоф с водкой, предложил:
– Давай, а, по одной? Для затравки.
– А Танюша, как? Не будет сердиться? – осторожничая, спросил Фомин.
– Что ты, как маленький, как в первый раз!
– Наливай! – Фомин решительно махнул рукой.
Они выпили и чуть-чуть закусили. Фомин спросил:
– Что в управлении? Я-то, как ты сам понимаешь, в отгулах.
– В норме.
– Начальство как?
– Твое или… вообще?
– Вообще.
– С начальством все в порядке. Краснов, сам слышал, доволен тобой. Тут же забрюзжали завистники.
Фомин усмехнулся:
– Без этого не бывает.
– Насколько мне известно, Краснов поручил кадрам подготовить представление в министерство.
– На предмет?..
– Вот, этого-то я тебе и не скажу.
– А еще друг…
– Дружба дружбой, служба службой, – Чайковский, по примеру Фомина, положил на крохотный ломтик хлеба пластик ветчины и, отправив в рот, стал медленно пережёвывать. Он спросил, постучав пальцем по штофу. – Еще?
– У матросов нет вопросов.
Они снова выпили и закусили в полной тишине. Чайковский, кивнув в сторону музыкального центра, предложил:
– Может, музыку?
– Не стоит… Не стоит пока, – потом спросил. – Как слухи?
– Насчет Краснова? – уточнил Чайковский. Фомин кивнул. – Слухи все упорнее. Я попытался заговорить с самим, но он уклонился от разговора на эту тему.
– Чехарда какая-то, – недовольно пробурчал Фомин. – Надоело! Настоящий проходной двор.
– Самое интересное не это.
– А что же?
– То, кого метят.
– Не тебя ли, Паша?
Чайковский заразительно рассмеялся.
– Сморозил!
