Скольких мужчин она знала, которые, казалось бы, шли на поправку, но умерли? Она вспомнила один случай, когда солдат жаловался на такую боль в руке, что не мог удержать ружье, хотя многочисленные обследования не обнаружили источника боли. Его объявили симулянтом и трусом, но Мерси была уверена в том, что он на самом деле испытывал боль. Человеческое тело – не часы, которые можно без труда открыть, чтобы изучить работу механизма. На ее глазах люди умирали даже от незначительных ран. Но еще она видела, как выживали буквально разорванные в клочья солдаты. Она была уверена, что нечто – либо душа, либо сердце, либо дух – придает телу способность восстанавливаться после страшных ран.
– Мне кажется, постоянный страх смерти не проходит даром, – продолжила она. – По-моему, борьба с испытаниями, которым мы подвергаем друг друга, влияет на нас, как ничто другое. Это подтачивает нас, хотя сами мы этого не замечаем. У меня бывало такое, что, если бы не Джон, я вообще не вставала бы с кровати.
Немного развернувшись, он прислонился спиной к оконной коробке. Наверняка острый край впивался в тело, но он, казалось, не обращал на это внимания. Или, быть может, ему было нужно это неудобство, чтобы сосредоточиться на настоящем, а не погрузиться в ужасы прошлого. Иногда она сама, просыпаясь, думала, что находится в Ускюдаре. Несмотря на то что она там сделала много добра, вернуться туда ей не хотелось даже во сне.
Под его пронзительным взглядом она почувствовала себя неуютно. Что он хотел в ней высмотреть?
– Почему вы оставили его? – спросил он. – Ребенка. Можно было найти ему хорошую семью.
– Потому что он ваш.
– Вы это говорите так, будто печетесь обо мне. Вам не кажется, что чувство, которое испытывали вы, которое испытывал я, было рождено обстоятельствами того места, где мы находились? Что все это было не по-настоящему.
– Это было по-настоящему. Господи боже мой, как бы мне хотелось, чтобы ничего этого не было! Крови. Грязи. Мужчин, в слезах зовущих матерей и жен. Ни один из ужасов этого страшного места не умаляет того, что я чувствовала – чувствую – к вам. Все это научило меня понимать, что жизнь невероятно хрупка, что никто не может поручиться за будущее и решения нужно принимать, основываясь на том, что мы знаем сейчас, в эту самую секунду.
Он поставил на стол стакан, а потом протянул руку и приложил ладонь к ее щеке, стерев пальцем слезинку, которую она даже не заметила. Движение это было таким знакомым, что у нее защемило сердце. Так он сделал и в Ускюдаре перед тем, как заключить ее в объятия, которые стали для нее безопасной гаванью.
– А что вы знаете сейчас?
– Что вы – самый удивительный человек из всех, кого я встречала.
Его большой палец замер.
– Вы знаете, что братья записали меня в армию, потому что считали бесхарактерным? Потому что больше всего на свете я ценил женщин.
– А женщины ценили вас больше, чем других мужчин.
Его глаза раскрылись
