неудивительно, что они могли ошибиться. Он действительно был серьезно ранен и, по мнению врачей, не должен был выжить. Да только те, кто сомневаются в его силе воли, не знают моего брата. Такого упрямца, как он, еще свет не видывал. Домой он вернулся всего месяц назад. Стивен еще не восстановил форму после ранения, но поправляется.
Неимоверная радость мгновенно вытеснила все остальные чувства из ее сердца. Как только майор Лайонс войдет в комнату, все изменится. Он посмеется над ее притязаниями, если вообще вспомнит ее. На передовой и в лазаретах царил хаос. Подобно ворам в ночи, солдаты, врачи, сестры умыкали у войны минуты личного счастья при каждой возможности. Запасались приятными воспоминаниями на тягостные, унылые дни, в которых не было ничего, кроме ужаса и страданий.
Ее счастье с майором Лайонсом было недолгим, совсем недолгим. Но чувства, которые он вызвал в ней, успели расцвести, они были ей непонятны, но внушали страх своей силой.
Взгляд ее метнулся на Джона на руках герцогини. Джон. Ее сын. Ее отрада. Она уже пожалела, что выпустила его из рук. Теперь нужно было броситься туда, где тихонько гугукал Джон, схватить его и убежать отсюда. Однако здесь был его дом. Она не могла лишить его семьи. Он был ее единственной возможностью искупить грехи. Но мысль о том, что с ним придется расстаться, отточенным кинжалом ранила сердце. Раньше она и не думала о том, что он может стать ее спасением.
Слава Всевышнему, теперь все встанет на свои места. Все. Когда майор Лайонс увидит ее…
Что, если он сразу же заговорит о ее позоре, о ее муке? Но он обещал, обещал, что не скажет ни одной живой душе. Держа ее в объятиях, он…
Дверь отворилась со щелчком, прозвучавшим как ружейный выстрел. Ощущение надвигающейся беды заставило Мерси сжаться, и все же она стала жадно пожирать глазами каждую черточку лица любимого. Только в нем мало что осталось от того мужчины, которым она восхищалась, в которого влюбилась, как девчонка.
Увиденное поразило ее до глубины души. В гостиную он вошел медленно, заметно хромая и опираясь на трость. Поступь его была отнюдь не широкой и уверенной. Одет он был не в алый китель, делавший его неотразимым, а в белую рубашку с шейным платком, черный жилет, сюртук и черные брюки. Можно было подумать, что он в трауре.
Хотя, возможно, так и было. Сколько товарищей пало на его глазах? Сколько умерло на поле боя у него на руках?
Из-за невероятной худобы в нем почти невозможно было узнать того крепкого, полного сил молодого человека, который держался весьма самоуверенно, когда выписывался из госпиталя спустя месяц после ее прибытия с мисс Найтингейл. Тогда он еще говорил о скорой победе, о разгроме противника и все убеждал остальных раненых поскорее возвращаться в строй, чтобы вместе закончить дело и отравиться домой. Она так часто слышала его воодушевляющие речи, что преисполнилась решимости как можно быстрее поставить их всех на ноги.
Однако теперь он меньше всего походил на человека, верившего в то, что произносил с таким убеждением.
Уродливый
