оставшиеся наши боеспособные части.
Все понимали, что предстоящая атака – это последнее, на что способна обескровленная 44-я дивизия. Поэтому сюда и съехалось всё командование. А в настоящее время командовал остатками дивизии один из командиров полков. Официальный командир дивизии комбриг Виноградов, вместе с начальником штаба Волковым, уже давно находились в тылу 7-й армии, и наверное, попивали горячий чай с плюшками. Этот горе-комдив, можно сказать, бросил рассечённую финнами на шесть частей свою дивизию. Хотя, например, командир, окружённой ранее 163-й дивизии, полковник Зеленцов, смог под прикрытием арьергарда, по льду озера Киалаярки, вывести остатки своих подчинённых к советской границе. Все эти сведения давно бродили на уровне слухов в нашей армии. И вот старлей из 44-й дивизии подтвердил один из них – то, что Виноградов командует дивизией из тыла 7-й армии по радиосвязи.
Когда появился наш бронетранспортёр, готовым к атаке оказался только один сводный батальон. Фактический командир дивизии как-то прочувствовал, что, наконец, появился реальный вариант для прорыва обороны финнов. Он-то и отдал приказ к началу боя одним батальоном безо всякой поддержки артиллерией. И это несмотря даже на то, что такими силами уже не раз пытались прогрызть неприступную линию обороны, но неизменно получали по зубам от буквально зарывшихся в землю финнов. Полковник, наверное, понимал, что собранные со всей дивизии три батальона, без хорошей артподготовки всё равно не смогут преодолеть этот рубеж обороны. Снарядов в дивизии практически не осталось, а собранные им люди были истощены и совершенно измучены долгими ночёвками на морозе.
Всё это мне по секрету на ухо рассказал бодро шагающий рядом со мной старлей, когда мы по просьбе батальонного начальства направились к нашему бронетранспортёру. Когда уже подходили к концу траншеи, он произнёс:
– Знаешь, Черкасов, батальонный и политрук не зря к вашему металлолому направились. Наверняка, как только поутихнет стрельба, к бронетранспортёру пожалуют командиры полка и дивизии. Так что готовься, парень, предстать перед начальственными очами. Причешись, подтянись, ну в общем, сам знаешь, что делать.
Сказав это, он сам же и захохотал. Я тоже хмыкнул и ответил:
– А мне, Васёк, по барабану твоё начальство, у меня своего хватает. Ты лучше сам вон снегом оботрись, а то вид у тебя, прямо скажем, не молодецкий. Видно, что совсем уже достала тебя эта кочевая жизнь, и держишься ты из последних сил. А на глаза начальства надо появиться бодрым и довольным судьбой, которая подарила тебе таких командиров.
На старлея моё дружеское подкалывание произвело надлежащее впечатление. Он приостановился, сгрёб охапку чистого снега и ожесточённо, с уханьем стал растирать им лицо. Потом догнал меня и всё-таки, прямо перед тем как мы вылезли из окопа, успел-таки вставить своё последнее слово:
– Юр, ты тоже оботрись, а то у самого глаза красные, как у вурдалака. Наверняка же тоже несколько суток
