Я просто выговорил себе условие попозже приезжать на работу, когда пробок меньше…
Теперь по вторникам, четвергам и субботам ровно в половине восьмого он молча стоял в проёме двери и ждал, когда она появится и потянется за своим пальто.
Когда подули мартовские ветры, появились чёрные проплешины на тротуарах и сани, отвратительно хрустя, отказывались двигаться по ним, верёвка от напряжения обрывалась, а идти ещё было скользко и страшно упасть, он однажды подъехал на машине и не выключал двигатель. Она очень удивилась и даже не поняла, что это за ней. С непривычки с трудом полулёжа расположилась на заднем сиденье и не успела устроиться, как надо было выходить. Так безо всякого сговора и повелось. Он ничего не объяснял, не подавал советов – то протягивал руку, помогая сесть, то подхватывал спереди за подмышки и буквально выносил её из машины и ставил на землю.
Сегодня, когда она закончила все электрофорезы, парафины, согревающие компрессы и понуро сидела, опершись на стол двумя локтями, болела спина, ломило поясницу и плечи, шея ныла, и ужасно тянуло ноги, её тихонько позвали сзади:
– Людмила Дорофеевна… – Она, не убирая локтей со стола, посмотрела через плечо и увидела его…
– Ехать подано! – сказал он шутливо. – Карета у входа…
– Куда это мы? – спросила она, когда они тронулись совсем в другую сторону.
– Мы можем пообедать вместе? – полуобернулся он.
– Пообедать?
– Да. Просто пообедать. Вера сегодня задержится в школе…
– А откуда… – начала она, но он перебил её.
– Вы сами обмолвились, что теперь по четвергам Вера в театральном… – Она промолчала. – Я не выпытываю секретов. Если вы возражаете, я поверну обратно… – и она снова ничего не сказала.
– А потом…
– Что потом? – резко откликнулся он.
– Потом, если бы я… – она запнулась, – если бы я была нормальная, вы бы спросили, нельзя ли вам остаться у меня? – Он ничего не ответил. Они ехали молча всю дорогу. Когда машина остановилась, он обернулся к ней:
– Простите моё молчание. Можно я вам отвечу за столом… У нас в классе учился мальчик… Николай. Коля Демченко… Такой тихий обыкновенный отличник. Семья состоятельная. Мама в Академии наук работала, папа инженер, Алёнка сестра… Обыкновенный мальчик… У нас немецкий язык был. В середине года, это в седьмом классе, учитель умер, Ксан Ксаныч. На знания наши это никак не повлияло: мы и так ни черта не знали, он на уроках нам больше про старину рассказывал. Месяца два мы балбесничали. Иногда нам уроки заменяли, иногда русский сдваивали, иногда математику… А потом однажды директор привёл в класс нового учителя. Мы её сразу Грымзой окрестили. Лоб в морщинах, прикус неправильный, как говорят, собачий, и горб! Ну не горбище, а так – небольшой, но всё равно заметно. Если бы не это, она бы была высокой и стройной, наверное. А так… И начала она нас так драить своими перфектами и имперфектами, что просто умёглих – невозможно! Мы же ни черта
