первой, законодательной, части «великого дела» даны образы Ноя, Авраама, Иакова, Израиля, Иосифа, Давида, Самуила и многих других. Одновременно эти образы являются прообразом новозаветного Бога Отца. Когда люди эти два образа пытаются соотнести с человеческой родственностью, учение, преломляясь в кривом зеркале традиционных верований, искривляется и превращается в хилого, нежизнеспособного уродца. Он и по сей день жив, но едва дышит исключительно и благодаря общечеловеческим пристрастиям ко всему сверхъестественному, которое, как известно, не терпит ясного, естественного света, рождённого критической работой человеческого разума.69
В современной философии сформировалось полнокровное определение понятия: «Понятие… является универсальной формой и продуктом отражения общего в вещах и связях между ними (выделено. – Авт.). Научное понятие отличается наиболее глубоким проникновением в сущность, отображением законов природы и общества…. Понятие – элементарная клеточка концептуального знания об объекте отражения (о вещи, её свойствах и отношениях), выделяющая его существенные характеристики. В отличие от знания в форме представления, понятие есть расчленённое на признаки знание о предмете… Понятие – целостная совокупность суждений, т.е. мыслей, в которых что-либо утверждается об отличительных признаках исследуемого объекта, ядром которой (целостной совокупности. – Авт.) являются суждения о наиболее общих и в то же время существенных признаках этого объекта».70
Как видим, суждение о понятии у пророков имеет большое сходство с современным его пониманием. На основании такого определения понятия мы приходим к заключению о том, что авторы первой законодательной или программной части «великого дела» (а это VII—V вв. до н.э.) о понятии знали ровно столько, сколько нужно было для создания учения с его «твёрдым основанием». Они уже понимали его философскую ценность в качестве «элементарной клеточки». Понятием они ответили на вечный философский вопрос – «что есть истина». Если первые натурфилософы за единую основу избирали воду, огонь, атом и другое, то пророки единой основой своему учению в качестве единого принципа сделали живой дух, которым мыслится учение. Тем самым они утверждают великое предназначение в развитии знания об окружающем мире человеческого разума: «Философское познание есть познание разумом посредством понятий».71 Этим объясняются призывы «причастников божеского естества» к познанию, исследованию и вниканию в их творческое наследие.
На различении имён стоит весь закон и вся вера, которая теперь не та религиозная, обнадёживающая вера, которой обольстился верующий мир, а образ доказательного, теоретически обоснованного, рефлексивно-продуктивного знания. 1Тим 4:16. Ик 1:16,22,25. 1Пет 1:9—12. Псал 118:117. Евр. 11:1.
Если религиозное чувство с его верой в сверхъестественное,
Пусть меня читатель простит за разжёвывание материала. По собственному опыту знаю, как трудно неискушённому в библейском языке человеку понять простую истину, ставшую основанием «великого дела». В восприятии «чужестранного языка» на уровне чувства нужна длительная тренировка. И поскольку её нет, постольку мне очень трудно донести до глухого уха суть библейской проблемы о воскрешении истины.
Лойфман И. Я. Руткевич М. Н. Основы гносеологии. Екатеринбург, 2003. С. 61, 62.
Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Харьков, 1998. С. 377.
