эдакая. Кто ж за такие гроши месяц будет пахать?!
– А что за бизнес у тебя на помойке?
– Уже и об этом доложили, – с укоризной ответил Гоша. – Да всё просто: рубероидный завод стоит, макулатуру не принимают, а на свалках много бомжиков, они целыми днями в этом мусоре ковыряются, бутылки ищут, а заодно и бумагу в кучу складывают. А чего бомжику надо, ну дашь ему за это бутылку водки да полбатона колбасы – он и рад. Ну ладно, Машуня, давай, говори, что у тебя за дело.
– Видик продать надо.
Гоша пристально посмотрел на Машу:
– То её уговариваешь, словно целочку, а то сама прибежала. Случилось что?
Маша тяжело вздохнула:
– Сама не знаю. Хочу к Сашке съездить. Сейчас вон что на Кавказе твориться, вдруг и его туда засунут. Вобщем, деньги нужны, у меня, как ты понимаешь, своёго бизнеса нет.
– Понятно, ну, надо, так надо. Как скоро?
– Вчера.
– Понятно. Ну, цену ты знаешь: двести зелеными, десять процентов моих.
– Гоша, ты садист! В прошлый раз – помнишь, когда я тебя зубровочкой угощала? – ты говорил совсем другое.
– Верно, тогда и день был другой, и покупатель другой, а теперь дня того нет, и покупатель уже далече, а сегодня это тебе больше надо, а не мне.
Маша поджала свои тонкие губы и дёрнула ноздрями – Гоша знал, что это плохой знак, он успокаивающе положил на её плечо руку, ласково проворковал:
– Да погоди ты, не кипятись. Пивка хочешь?
– Пивка? В этой вонючей забегаловке?
Гоша улыбнулся:
– Обижаешь, мать. Найдём что-нибудь получше. Пошли. Только подожди минутку, я своёму напарнику кое-что шепну на ушко.
Через несколько минут они уже пробирались через орущую, хаотическую, нервную толпу к какому-то красному сараю без окон постройки века эдак девятнадцатого-восемнадцатого. Гоша остановился у обшарпанной железной двери, постучал в неё условным стуком, и она, словно по-волшебству, растворилась. Девушка в бордовом костюме, увидев Гошу, ласково пригласила их войти. Они прошли по длинному коридору с многочисленными дверями и через плотную портьеру попали в небольшой райский уголок.
Полукруглый зал сверкал зеркальной радугой витрин уютного бара, на светлом лаковом паркете стояли гипсовые вазоны с пальмами, а со стен свисали пышные водопады аспарагуса. В зале было с десяток столов с мягкими розовыми овальными креслами, за которыми сидело человек десять клиентов, попивавших пиво из высоких глиняных кружек. Из стереоколонок легким эфиром расплывалась тихая музыка. Гоша показал на угловой столик.
– Проходи вон туда. Я сей момент.
О чём-то пошептавшись с барменом, он вернулся к ней.
– И тебя здесь принимают? – удивлённо огляделась Маша. Он наклонился поближе к её лицу, шепнул:
– Только днём. И то не меня, а деньги. Они, родимые, как ты понимаешь, любые замки открывают.
– Не любые, – начала, было, Маша.
– Ладно,
