теперь до Маши дошло, что над ней попросту издеваются. Она хотела сказать что-то дерзкое и обидное в ответ, но, увидев невозмутимые, побеленные спины бомжей, поняла, что этих людей никакими словами не проймешь. Она резко развернулась и, опустив голову, направилась к выходу. Но через несколько шагов наткнулась на синий потертый плащ и подняла голову. Перед ней стоял мужчина неопределенного старческого возраста, от шестидесяти до восьмидесяти лет, с окладистой, невероятно черной бородой, ссохшимся, как у мумии, лицом и широко раздвинутыми губами. Но Маша почему-то с первого взгляда поняла, что он не смеялся, а улыбался. Голос у него был ровный, басовитый:
– Извините меня. – Он прижал правую руку к груди. – Я случайно слышал ваш м-м разговор. Вы ищете Гошу Телешина? Его сегодня здесь не было.
– Спасибо, – ответила Маша почти сквозь слезы. Она чувствовала благодарность к этому незнакомому старику. Потом махнула рукой в сторону троих мужчин. – А эти…
– Я понимаю вас, и смею заверить, что они понимают не хуже меня. Дело в том, что у людей, которые вынуждены вести такой образ жизни, очень обостренная психика, они мгновенно реагируют на неадекватность ситуации, точнеё – на пренебрежительное к ним отношение.
– Но ведь я… – начала возражать Маша.
– Вы просто с ними не поздоровались, – ответил на её возражение мужчина. Маша почувствовала, как её лицо поплыло пятнами, и опустила голову.
– Да, наверно, вы правы.
– Ну вот, видите. – Мужчина почему-то причмокнул. «Зубы, видно, вставные», – догадалась она. – Но они не злодеи и не разбойники, у них просто фигуры такие большие, а в душе они – дети, вот они и обижаются. Да, времечко сейчас, – он помахал рукой над головой. – Как сказали бы в старину – смутное, безвременьице, лихолетье. Жизнь перекосилась, и те, кто был никем, вдруг стали всем, а вот они… Вы знаете, кем они были раньше? Вон тот, что пониже, ведущий конструктор завода, сократили по штатам, а молоденькую секретаршу оставили. Седой, с которым вы разговаривали, писатель. Вы представляете, всю жизнь писал про грандиозные стройки, про трудолюбивых людей, про подвиги. И вдруг в один момент это никому не стало нужно, а детективы он писать не может и не хочет. Третий… Ну вы и так всё поняли. Не правда ли? Так что вы их простите, Бога ради. И меня тоже, – неожиданно добавил мужчина и так быстро отошёл от Маши, что она ничего не успела ему ответить.
Она украдкой покосилась на троих мужчин и вдруг увидела обращённый на неё глаз седого, который вдруг подмигнул ей. Маша отвернулась и почти бегом направилась к выходу.
Рынок был от вокзала недалеко, три остановки Маша проехала с комфортом. В автобусе было лишь с десяток стариков и три девчонки, хихикающие на задней площадке, и она просидела всю дорогу, любуясь полупустынными улицами и яркими афишами гастролирующих заезжих звёзд. Но на самом рынке царил праздник продажи глаз. В глаза сразу бросалось, что народ здесь хорошо живёт, в основном, по те стороны
