Мне пришло донесение, что мятежники не унимаются. За Яиком по всем степным умётам и отдалённым хуторам опять собирают тайные собрания, а прощёные мятежники грозятся, мол, то ли ещё будет, так ли мы тряхнём Москвою. Поэтому приказываю устрожить караулы, мало ли что этим ворам втемяшится в голову. Это первое. Второе: надо снарядить отряд на путину, чтобы наморозить на зиму рыбу, чтоб самим не голодать и на продажу чтоб осталось. Третье: надо помочь вдовам заготовить на зиму сена, чтоб не думали наши убиенные товарищи, что их сироты остались в бесприютной юдоли.
После сбора атаман подошёл к Пугачёву:
– Что, приехал, Емеля?
– Приехал вот.
– Зайди в мой курень, поговорим да от жары остынем.
Зашли в прохладу. Вместе с атаманом и Пугачёвым в курене сидели писарь и двое старшин. Хозяйка подала квасу. Все попили. Атаман искоса посмотрел на Емельяна, спросил:
– Чего не доложился?
Пугачёв от прямого ответа уклонился:
– Сильно устал после дороги, целый день отсыпался.
Один из старшин ухмыльнулся:
– Наверно, Софья больше утомила.
Пугачёв зыркнул на него косым взглядом, но ничего не ответил.
– Ну, ладно, это дела семейные, – погасил назревавший скандал атаман. – Так где, ты говоришь, службу ломал?
– В Бендерах, при второй армии.
– Как там турок?
– Ломаем.
– Это хорошо. Иль наскучило в Бендерах-то?
– Там не заскучаешь, – ответил Емельян. – Турок покоя не даёт, того и гляди, из своих шаровар выскочит. А отпустили меня по причине грудной болезни.
– Вот как. – Атаман засомневался: – У тебя бумага есть?
– А как же, вот.
Пугачёв подал бумагу.
– Вот, в Черкассах, в гошпитале лежал.
Атаман передал бумагу писарю. Тот, подслеповато вглядываясь в текст, читал:
– «Донской казак Зимовейской станицы Емельян сын Ивана Пугачёв находился на излечении в Черкасском…» – Писарь прервал чтение. – Так и есть, господин атаман, справка в полной исправности. Тут и печать есть.
– Бумажка, это хорошо, бумажка всё вытерпит. Купил, небось, а, Емеля? – Атаман строго посмотрел на казака. – Что-то ты не похож на недужного.
– Не верите, так чего ж, – бормотал Пугачёв. – Проверяйте, коль надо.
Атаман спустил густые седеющие брови, закрыв ими пол глаз. Один из старшин усмехнулся, покрутил головой, поправил свои усы:
– Я тебя, Емеля, ещё вот таким курвёнком знаю. – Он показал рукой на уровень своего колена. – Небось, отхлынул от службы. Я гляжу, у тебя и карюха другая появилась. А ведь с лошадью тебя не отпустили бы. Где кобылу взял? Кони, да ещё с седлом, по степям не гуляют.
Пугачёв
