все более четкие очертания и становится все более необходимой. Но я бы предпочел, чтобы эта поездка не освещалась средствами массовой информации. Я отправлюсь побыть наедине со своими мыслями на стадион, который стал кладбищем для слишком многих детей, женщин, мужчин. И думаю, что в тишине я найду, что сказать всем этим несчастным. И себе тоже.
– Если даже философы, подобно простым журналистам, ныне обращаются к фактам биографии и поступкам современных чемпионов, то необязательно приходят к тем же выводам. Послушать их, так на Кубке мира 2006 г. Зидан воспарил примерно на один уровень с Пеле, Манделой, Ганди и Мартином Лютером Кингом, ни больше ни меньше. Один-единственный удар головой сразу спустил его на землю и даже, возможно, этажом ниже, уж во всяком случае куда ниже Пеле. Подобная перемена во взглядах – язва, которой ваше поколение не знало.
– Вы считаете, что у меня хорошая память, но я бы не сказал этого о вашей. Я сталкивался с непостоянством прессы, к которой вы принадлежали. А также с переменчивостью общественного мнения. Меня превозносили до небес. Меня подвергали критике. Я познал взлеты и падения популярности. И однажды во время игры сборной Франции я покинул поле под свист «Парк де Пренс». Но, разумеется, мы были бесконечно далеки от определенного преувеличения и вспышек бреда, свойственных сегодня СМИ. Мне кажется, что успех поступка или целого эпизода (как совокупности поступков) в спорте расценивается не как испытание, преодолеваемое вопреки себе и противнику, а как нечто должное и не представляющее собой ничего особенного. «Сделайте их!», «Доставьте нам удовольствие!» – сейчас я вижу на первой полосе газет заголовки, которые были не слишком распространены в мое время. Знание, уважительное отношение к спортивному механизму, по природе своей склонному к принуждению и зависящему от случая – об этом, кажется, все забыли. Но прежде чем стать источником удовлетворения, спорт остается чередой непредвиденных происшествий и усилий. Встречей с противником. Спорт не всегда похож на сговорчивого приятеля.
– В тот же день, когда мы вспоминали о потере способности лучшего французского футболиста всех времен совершить что-либо на пользу самому себе, вы произнесли удивительную фразу: «Я даже спрашиваю себя, неужто я тот самый игрок, которого когда-то звали Мишель Платини». И тут уж возникает вопрос: неужели такое слышишь наяву?
– Я сам не перестаю размышлять или, скорее, недоумевать по поводу собственного случая. Действительно, после того как я перестал играть, 25 лет сменяющих друг друга увлечений часто заставляли меня забывать о том игроке, которым я был когда-то. Несомненно, это судьба даровала мне счастье переживать все новые и новые пристрастия. И повторять себе, что для каждого из них есть свое время: в двадцать лет ты сам играешь, в тридцать – тренируешь, в сорок – управляешь, в пятьдесят – возглавляешь, а в шестьдесят… копаешься в книгах.
– Значит, некоторые из ваших сегодняшних увлечений могли бы превзойти голы,
