было опрокинуто в рот. В следующий момент лицо его перекосила жуткая гримаса. Он покраснел так, что не стало видно даже редких веснушек, и без того круглые глаза сделались объемными, шарообразными… и вдруг все, чем был наполнен его рот, вырвалось фонтаном наружу в тарелку и на стол, к ужасу отпрянувших соседей.
Первыми не выдержали Максим с Женькой. Пока остальные приходили в себя, эти двое, давясь от смеха, выскочили из-за стола и бросились вон из столовой.
После школы, когда они остались, наконец, на улице одни, без лишних свидетелей, Маша остановила Монмартика:
– Ты думал, я скажу тебе спасибо?..
– Да я как-то вообще меньше всего на эту тему думал.
– Так вот, я скажу тебе, конечно, спасибо. Но…
– Не продолжай.
– Не указывай мне! Это все напрасно. Я не приму твою жертву.
– Жертву? – Женька искренне расхохотался.
– Не смейся. Я серьезно. Если я приму, кем я буду?
– Другом. И это уже не так плохо.
– Или предателем? Я уже рассказала Маме-Оле.
– Начерта?! Ты все испортила, – Монмартик с досады стукнул себя кулаком по ноге.
Всю не такую уж долгую дорогу к метро Женька держался букой. Это вот он как раз и называл: «Я на тебя огорчился». Маша напрасно пыталась отвлечь и рассмешить его. «Компотная история», которая стала хитом на весь огрызок этого надкушенного дня, вытянула из сейфа ее памяти давнишнее воспоминание, чем-то до боли напомнившее сегодняшнее событие. И она постаралась использовать свою историю как рычаг, чтобы перевернуть эту тяжелую свинцовую страницу. Ее рассказа хватило ровно до входа в подземку:
– Мы тогда организовали поход всем классом. Дело было летом, год назад. Лагерь был разбит километрах в пяти от какой-то богом забытой деревушки. С нашим физруком, молодым продвинутым парнем, и четырьмя оболтусами в качестве несунов мы отправились в ближайшее сельпо за продуктами. Пока я затоваривалась, а физрук расплачивался из общественных денег, ребята курили на крыльце. В магазине из еды были только яйца, подсолнечное масло и «Баунти» – «райское наслаждение». Наверное, как в старые советские времена. Хотя тогда небось и «Баунти» не было? Хлеб, ради которого был предпринят набег, ждали к четвергу, а мы захотели есть уже во вторник. Подсолнечное масло было только разливное, и продавщица налила его нам в бутылку из-под портвейна, опустошенную и вымытую тут же при нас.
Маша взяла было Монмартика под руку, но тут же, испугавшись собственной смелости, отпустила.
– Мы выходим из магазина с коробкой яиц и подсолнечным маслом, и один из оболтусов, Витька Щербатый, пацан – оторви да брось, видит бутылку с этикеткой портвейна в руках физрука и начинает канючить:
– Александр Григорьич, это вы для себя? А дайте глотнуть? Только один разок.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст
