Ники, светлая память ему.
Я как-то не сразу поняла, что речь идет о папе. В разговоре всплыло, что они были друзьями со студенческой скамьи; их связывала страсть к альпинизму. Папа и Ларс остались в университете на кафедре, а Яков ушел в индустрию. И хотя они жили не то что в разных городах, а даже на разных континентах, по-прежнему единой командой ходили в горы. Вершина К2 оставалась одним из последних непокоренных ими восьмитысячников. И оба недоумевали сейчас, почему папа в этот злосчастный раз ушел с чужой командой.
– Лари, ты знал, что Ники собрался туда, он звал тебя? И я тоже ничего не знал. Это же был не сезон.
– Что он идет, я узнал в последний момент. Я даже не поверил ему сначала. Он сам отлично знал, что в это время там могут быть погодные сюрпризы. Представляешь, восхождение они делали по северной стене. Не могу себе простить, что не смог его остановить.
Их манера обращения – Яки, Лари – выдавала какое-то щемящее, нежное отношение друг к другу. Мне казалось, они забыли о моем присутствии. Они говорили о чем-то очень личном, сокровенном. Я давно бы уже тихонько улизнула, если бы речь не шла о папе.
– Он ведь и пошел без серьезной подготовки. Ники присоединился к этой команде позже вместо заболевшего. В такой спешке. У него времени на адаптацию не было. Один добирался до базового лагеря, где остальная команда уже две недели тренировалась. Его ждали. Как только он приехал, почти сразу же и пошли на восхождение. Не узнаю его.
Ларс горестно вздохнул и без всякого перехода сказал:
– Теперь о деле. По этой тематике работает только она. Так что на нее вся надежда. Если кто сможет сделать, то только она. Если вообще это возможно.
Он ткнул в меня пальцем, продолжая:
– Ты знаешь, она унаследовала не только его характер мышления, но и его восприятие мира. Она развивает дальше его тематику. Эта почти наш Ники, только маленький. Поговоришь с ней, сам увидишь.
Изыскано оформленная еда в наших тарелках совсем остыла, официанты разносили уже десерт. Но мне было теперь не до еды. Я очень боялась, что не сумею оправдать ожиданий папиных друзей, не смогу отстоять славу быть похожей на папу. Наконец, Яков поднялся, поднялась и я. Мы шли через весь зал, под провожающими нас взглядами жующих, оживленно беседующих коллег. В одной руке у Якова был большой потрепанный портфель, а другой он приобнял меня за плечи.
На всех бумагах, которые Яков вытащил из портфеля, стоял гриф «совершенно секретно». Это отвлекало щекотанием самолюбия, ореолом значимости и чувством принадлежности к особому кругу, но и тревожило. Видя, что Яков не обращает на все эти грифы ни малейшего внимания, устыдившись, я сосредоточилась на проблеме. В общем-то, проблема, как мне сначала показалось, была решаема догадкой в техническом ключе. Мы дискутировали. Яков поглядывал на меня с некоторым удивлением. Потом, порывшись в портфеле, достал небольшой прибор и протянул мне, как бы ставя точку в разговоре, устало произнес:
– В
