Перевод невозможен…» – а они на пару не лаяли даже, брехали. Дурацкая ситуация. Представьте: везёт вас по космодрому роботизированная тележка к баракам; ряженая чиновником бородатая собака через решётку толкует о ваших правах, а вторая собака в комбинезоне и с бакенбардами скалится так, будто имеет на это право… Ну, вы понимаете. Я вспылил. Любой на моём месте не сдержался бы. Себя самого стоило облаять, что и сообщил мне Бруд, когда зачитывал статьи подписанного мною договора. Да, говорил он, вы действительно получили по договору оперативного лизинга туристический лайнер бортовой номер такой-то, приписка Кинода – Закатный архипелаг – Национальный парк, но за лайнером тянется пышный долговой хвост, четыре тысячи пятьсот шестьдесят один кинодский реал, с учётом последней посадки. Желаете оплатить? Да, соглашался он, вы, конечно, можете прервать тур в любой момент, но только после того как внесёте полную стоимость плюс издержки на ваше содержание и трансфер к пересадочной станции. Желаете оплатить? Да, успокаивал он, жизнь ваша и свобода обеспечивается всякими там соглашениями, законный сеанс связи будет вам предоставлен сразу, как только появится техническая возможность, но, к сожалению, порт с незапамятных времён лишен средств дальнего сообщения.
Вот тут я и вспылил. Для затравки высказал, что думаю о Хорте и его бакенбардах, потом прошёлся по экстерьеру Бруда и на закуску назвал обоих паршивыми дворнягами. Зря. Надо было расспросить, почему это в их паршивой псарне нет хотя бы одного паршивого энтенглер-модема, и как они докатились до паршивой жизни такой, но после моего намёка на дворняжность собеседников вопросы задавать стало бесполезной тратой времени.
«Сейчас хотя бы не прощёлкай пастью», – сказал я себе и наклонился за миской, исподлобья глядя на служителя. Он не показался мне злым или высокомерным – крупный, шевелюра кучерявая, уши с заломами. Борода, усы. Морда квадратная. Добродушный амбал.
– Извините… – начал я, с отвращением глядя на рыбу. Терпеть её не могу. Всё что плавает – не еда, а эта мерзость вдобавок ещё и сырая.
– Святые угодья! – Служитель отшатнулся, раззявив пасть. – Говорящая обезьяна!
Я подавил желание швырнуть в него миской. Прошипел сквозь зубы:
– Я не обезьяна, а человек!
Он не сразу пришёл в себя, бормотал: «Что значит, не обезьяна, а обезьяна?»
Опять огрехи перевода? В местном языке слово «человек» отсутствует? Лаяться по этому поводу глупо, надо искать решение.
– Я не обезьяна, а гуманоид!
– Вижу, что ты гомид, – пыхтел, раздувая усы, служитель. – Но они ведь… Правду, значит, говорила Эрделька про говорящих гомидов, а я не верил, и ещё облаял её, чтоб не забивала голову оккультной бредятиной.
– Много ты понимаешь в гомидах!
– Много? Да ничего я в вашем брате не смыслю. Гомиды к нам сюда не попадают, их почему-то везут прямиком в охотничьи угодья или в балаган,
