на два слова: «Нэ еду». Правду говорят – отказать сложнее, чем согласиться, поскольку слово «нет» на одну букву длиннее, чем «да».
Ольга Александровна, горестно кивая и всхлипывая, совала Катеньке нетронутую куру. «Да, ей теперь такая дурища ни к чему», – решила Екатерина Антоновна, приняла миску вместе с содержимым и сказала как можно мягче:
– Оленька, подожди, я сейчас верну денежку.
Ольга Александровна одною ладонью закрыла лицо, другой замахала, отступая. Говорить она всё ещё не могла. Так, без единого слова, и кинулась прочь, шлёпая домашними туфлями. Жаль было её, но Екатерине Антоновне пришла в голову новая великолепная идея.
– Алик! – сказала она, появляясь на кухне с добычей. – Вот это отнеси Линочке, скажи, что готовил для неё сюрприз, хотел запечь в фольге. Ты, я надеюсь, помнишь, как это делается? Или написать на бумажке? Фольга есть?
Екатерина Антоновна стала искать ручку, чтобы на обороте злополучной телеграммы набросать сыну рецепт восстановления отношений.
– Помню, я помню, – пробормотал Алик, пожирая взглядом куриные гладкие бёдра. Какие-то у него возникли приятные ассоциации, настроение поползло вверх. – Но как же я буду? Что она скажет?
– Делай, что я говорю, – приказала Екатерина Антоновна. – На слова этой гар… На слова Александры Яковлевны не обращай внимания. Или вот что скажи: женщинам-де мясо поручать нельзя, они его только портят. Скажи, мужчины – лучшие повара. Ну всё, иди. Слышишь, что я сказала?
Вытолкав сына вместе с курицей за дверь, Екатерина Антоновна вознесла горячую молитву, чтоб наконец наладились у Алика отношения с женой и её матерью, потому что терпеть такую жизнь совершенно невозможно. Всею душой благочестивая Екатерина Антоновна хотела, чтобы прошение там наверху было рассмотрено и удовлетворено. Вероятно, её услышали, но постановление вынесли странное.
Минут через двадцать в дверь позвонили снова. Катенька, хватаясь за сердце, поспешила открыть.
На пороге, потупившись, переминалась с ноги на ногу Александра Яковлевна Дончик собственной персоной.
– Про… проходите. Про… прошу, – заикаясь от неожиданности, проговорила Катенька.
– Простите великодушно, – глядя в сторону, выдавила бывшая учительница языка и литературы, ныне торговка мебелью. – Мне очень жаль. Я вспылила, наговорила лишнего вам и Али… Александру Павловичу. Вот.
Катенька, повинуясь порыву, протянула руку – мириться, но мадам Дончик не с пустыми руками пришла.
– Извините, – торопливо выговорила она, и, чтобы завершить неловкую и мучительную процедуру, слишком похожую на дачу взятки, отбыла.
Катенька какое-то время оторопело разглядывала деньги, потом затворила дверь и поднялась в кухню. Прилично ли возблагодарить провидение за удачно проведенные сделки, она не знала. Спросить бы у мужа, тот прекрасно разбирается в путаных богословских вопросах, но, как на грех, нет его.
Екатерина
