не позеленеет, не развалится на части.
В груди кольнуло. Затем еще раз. А потом в ней распустился алый пульсирующий цветок из спазмов и адских пульсаций; Лайза подалась вперед и захрипела. Вперед… вперед… как можно быстрее: из-за ослабевшей хватки рук Мираж кинуло в сторону.
– Тебе же больно, девочка… Зачем? – голос охотника поглаживал затылок невидимыми пальцами. Казалось, в нем слышалась неподдельная жалость. – Зачем ты это делаешь с собой?
Лайза не ответила, она изо всех сил сосредоточилась на трех вещах: не сжимать веки, несмотря на жжение в глазах; не допустить того, чтобы желудочные содрогания обернулись рвотой (только не это); и не хрипеть или стонать, чтобы не доставить этой сволочи эстетического наслаждения.
О том, что можно просто нажать на кнопку «завершить разговор», она попросту забыла. Логика и способность ясно мыслить полностью растворились.
Ну не мазохистка ли?
Вот уже добрую минуту Аллертон испытывал давно забытые чувства: любопытство, искру интереса и долю замешательства. Не послушалась, не остановила машину и сделала наоборот – прибавила скорость.
Он ощущал дистанцию кожей – каждый разделяющий их метр, мельчайшее сближение или отдаление машин друг от друга. Неужели она думает, что ускорение ей поможет? Неужели действительно верит, что сможет уйти от погони?
Почему не сдается? Не больно? Подумав об этом, он, словно равнодушный хирург, анализирующий рефлекторную систему больного, медленно и глубоко коснулся энергетического шлейфа Лайзы, и та с хрипом сложилась пополам. Мак почти наяву увидел ее побелевшее и исказившееся лицо. Разве не больно? Больно. Конечно, больно, очень больно.
Тогда почему?
Что заставляет ее гнать вперед – страх смерти или же боязнь обнаружения в салоне ее машины пресловутых бумаг? Неужели они стоят того, чтобы мучиться? Еще ни один водитель на его памяти не был в состоянии терпеть подобную пытку дольше минуты. Все тормозили, все. Если не по доброй воле, так по принуждению. Или потому, что слетали в кювет.
Комиссия будет довольна любым результатом. Им все равно – все равно и ему. Жертва сама выбирает метод собственной кончины, но мисс Дайкин, судя по всему, никак не может определиться.
Что ж, поиграем.
Чейзер нажал на газ; его черный стальной конь – прототип самого быстрого автомобиля на Уровнях – даже не чихнул, лишь заурчал, словно довольный кот, которого ласково погладили по пузу. Но стоило дистанции начать сокращаться, как впереди идущая машина тоже ускорилась. Сто девяносто километров в час. Сто девяносто пять. Двести…
Мак едва заметно поджал губы. Что за движок в той развалюхе? Покрытие шоссе ровное, резких поворотов нет, но даже на ровной дороге автомобиль на подобной скорости становится сложно удержать. Нагрузка на шестерни, на вращающие элементы, на оси… А если водитель еще и не в добром здравии, то потеря управления – дело нескольких секунд. Однако Лайза все еще впереди, все еще на дороге.
Упертая дама.
Аллертон
