существовали женщины и в поисках счастья чатились. Зарегистрированные, оцифрованные, сокращенные до резюме, они тем не менее были прекрасны. Их лица светились надеждой и обещанием блаженства. Даже не самых правильных черт, но в макияже, наложенном творчески, обрамленные удивительными прическами. Эти портреты хотелось держать у сердца, но их было слишком много, и потому Тимоша сохранял их в «облаке».
С приглянувшимися провинциалками он виртуально знакомился. Общаться Тимоша предпочитал письменно – так было легче анализировать сказанное им самим и его собеседницами. И было над чем иногда задуматься – все-таки эти женщины и Тимоша жили в разных мирах. Одна из них, например, не знала, что Бегбедер писатель, а считала, что это сорт иностранного сыра с плесенью. Многие термины провинциалки расшифровывали по-своему, но и Тимоша порой не сразу понимал их намеки и тонкие выражения. Они применяли какие-то древние коды эпистолярного флирта, вышедшие из употребления, как азбука Морзе.
Но кое-какие трудности перевода только подогревали Тимошин живой интерес к немосковским женщинам. Оставалось попробовать познакомиться с ними, как говорится, в реале.
Какие фантазии только не водятся в голове, особенно в голове холостого мужчины, какие не громоздятся теории! А тем временем жизнь проходит: дни сменяют один другой, в области темени выпадают волосы. Работа, дежурные развлечения, преферанс с родителями, связи с женщинами без увлечения. Редкие поездки к бабушке за поучениями и на кладбище к дедушке – посидеть в молчании.
Скучная, честная внешняя жизнь Тимоши протекала вполне размеренно. Но по ночам, когда на кухне останавливались часы, ток этот прерывался. Наступало безвременье, и Тимоша выпадал из реальности. Он фантазировал, чатился с провинциалками, а когда не чатился, предпринимал попытки литературного сочинительства.
Образ Тимошиной жизни, образ мыслей его и характер, казалось, не оставляли надежды на перемену участи. Тем не менее в нем назревало что-то вроде внутренней революции, чего даже сам Тимоша не замечал, несмотря на свою склонность к анализу и самоанализу.
Перелом в сознании произошел как-то вечером. Тимоша курил у себя на балконе. Дым сигареты на фоне неба был практически неразличим. Это московское мутное небо подпирали дома спального микрорайона. Дома были той же серии, что и тот, на балконе которого курил Тимоша. У подножия каждого дома тесно стояли автомобили, напоминая снятые в прихожей туфли. Где-то икала автосигнализация, где-то брехала выгуливаемая собачонка. Вечер как вечер, сплошная обыденность. Тимоша хотел погасить уже сигарету, как вдруг на парковке прямо под его балконом разразился скандал. Две подъехавшие одновременно женщины спорили из-за места. Выбравшись из своих машин, они бранились по-московски крепко и взмахивали друг на друга сумочками. Сверху казалось, что женщины состоят из одних только задов и бюстов с приделанными по бокам руками. Бюсты могли быть искусственными,
