их «группы захвата», контрразведка тут лажовенькая. Что для меня очень и очень плохо. Уж слишком часто в подобных «конторах» недостаток ума и профессионализма восполняют «служебным рвением» и всяческими там лампами в рожу, резиновыми шлангами по почкам и всяким-разным в таком духе. Искалечат ведь нафиг…
– Оба-на, Трёпа, ты глянь, какие у фраера знатные ботиночки! – вырывает меня из раздумий чей-то нарочито громкий и наглый голос.
Перед нарами стоят двое. Классическая парочка: громила со «шнырем». Первый – голый по пояс, широкий, но какой-то корявый мужик цыганистого вида, с длинными, будто у гиббона, руками, весь густо заросший черным жестким волосом.
Второй – типичная «шестерка», мелкий чмошник с нахальной рожей, больше всего похожий на шакала Табаки из мультика про Маугли.
– Ага, Гуцул, отличные боты. И размер как раз твой, – мерзенько хихикает он в ответ на слова чернявого.
– Слышь, фраерок, как насчет обувкою махнуться? – Гуцул демонстрирует мне свои растоптанные и грязные горские чувяки[30].
Понятно, пора в камере власть менять. Легко соскакиваю с нар и, спокойно глядя на эту парочку клоунов, цежу сквозь зубы:
– Ты чо разбазлался, мамалыжник? Чо лыбисся, как параша? Или зубы жмут?! А ну, нах, исчезли оба, пока в петушиный угол не определил! Или его тут нет? Так я его специально для вас двоих прям щас и организую.
Гуцул, явно не ожидавший ничего подобного, замирает в недоумении. Потом до его ущербных мозгов доходит смысл мною сказанного. С ревом тираннозавра, которому прищемили хвост, он бросается в атаку. Ню-ню, я в «органах» почти четырнадцать лет, сынок! А до этого – два года в спецназе. А еще раньше – детская спортивная школа. «Двойка» в нос, апперкот в челюсть. «Оппонент», будто подрубленное дерево, с грохотом рушится на пол. Нос я ему сломал точно. Насчет челюсти такой уверенности нет, но вполне возможно. А вот похожий на трусливого шакала Трёпа меня удивляет. Думал, он бежать кинется, а он, погань, выдергивает откуда-то узкую «заточку» и бросается на меня. И на старуху бывает проруха, верная пословица. Если б реакция у меня была похуже, пропорол бы он мне бочину, как пить дать, пропорол бы. А так обошлось неглубоким, но сильно кровоточащим порезом вдоль ребер. Не опасно, но неприятно. Обвожу тяжелым угрожающим взглядом остальных «пассажиров» камеры.
– Еще желающие повоевать есть?
Таковых не находится.
– Тогда бегом убрали от меня куда-нибудь подальше эту падаль, – я киваю на уже начинающего приходить в себя постанывающего Гуцула и лежащего у стены, в которую я его впечатал со всего размаху головой, Трёпу. – Воняют.
Мое распоряжение выполняется беспрекословно и быстро. Морщась и шипя, стягиваю с себя футболку, рву ее на длинные полосы и начинаю перевязку. Замечаю, что один из сокамерников уж очень внимательно разглядывает мою татуировку.
– Ты
Ч у в я к и – мягкая кожаная кавказская обувь без каблуков, похожая на тапочки.
