надо, Руслана, не стоит беспокоиться, я и так всё устрою! – Отозвался мужчина. Когда суета закончилась, новая соседка, присев на краешек нижней полки рядом с Михаилом, воскликнула:
– Какая красивая пара! И ребёночек у вас! Всё как у людей! – Оглядев Руслану и Михаила, вздохнув, добавила: – И материально, смотрю, тоже в порядке!
Русю немного покоробила первая фраза насчёт «красивой пары», она собралась, было возразить, но встретила глаза Михаила. Опустила глаза и занялась сыном.
Затем новая пассажирка предложила свою помощь. С удовольствием взяла малыша на руки. Тот скривил пухлые губки и собрался заплакать.
– Ну, уж, нет, Глеб! Мужчине плакать не положено! Маме тоже надо заняться собой! Сейчас мама придёт! – Михаил перехватил ребёнка у женщины. Мальчик, улыбаясь, обхватил его шею.
Руся вышла из купе и направилась в конец коридора. Осторожно ступая между испражнениями на полу туалета, вошла в помещение. Поезд по-прежнему бросало в стороны, здесь грохот был намного сильнее. Кое-как, наскоро умывшись, торопилась назад. Проходя по коридору, услышала настойчивый голос Андрея:
– Ну, ещё разок, ну, пожалуйста! Прошу тебя!
Непроизвольно повернула голову. В приоткрытую дверь соседнего купе была видна большегрудая блондинка лет тридцати с лишним. Слегка закрыв оголённым торсом, её полуобнажённую, бесцеремонно, что называется, лапал Андрей. Сцена «любви» сопровождалась соответствующей «музыкой», – звоном пустой стеклопосуды, стоящей на столике. Что-то, почувствовав, не поднимая головы, Андрей ногой стукнул в дребезжащую дверь купе, она захлопнулась. У Руси пылали щёки. Ей стало стыдно за своё любопытство, но, кажется, никто не заметил. Когда вернулась в купе, увидела такую картину. Глеб благополучно сидел на руках Михаила и держал в пухлых розовых пальчиках пирожок. Завидев мать, улыбнулся во весь рот и потянулся к ней. Женщина по-хозяйски разложила нехитрую, но аппетитную домашнюю снедь, предложила всем:
– Ну, что? Пора завтракать? Берите, что на вас смотрит, не стесняйтесь! Вчера весь вечер пекла, жарила! К дочери еду! – Потом некстати вздохнула. Сама же, не прикасаясь к еде, подробно рассказала, о чём болела душа. Украдкой промокнув крошечным носовым платком уголки глаз, продолжила:
– Жаль, конечно, что у дочери всё вкривь и вкось пошло с самого начала. Сама всё испортила. Говорила ей, не пара он тебе! Как чувствовала. Заставила её, эта, мать его, сделать аборт. А потом – всё. Сейчас же кричит зять мой, дескать, сына хочу! Вот еду! Зовут, мол, что-то получилось там, кажется! Из пробирки, что ли! Да хоть из пробирки, ну, дай-то бог!
Руслана знала, так бывает только в дороге, когда случайные пассажиры становятся друг другу близкими людьми. На короткое время. И не стоит бояться, – никто не осудит за откровенность и искренность, не осмеёт за подробности твоей жизни, будь они банальными или пикантными, какая разница. Ты больше не встретишь их, своих попутчиков, – они исчезнут, испарятся из твоей жизни на очередной станции.
Русе вспомнилось другое путешествие.
