утешение от безнадежной любви к Джулии – хотя как раз из-за них она, возможно, и не смогла его полюбить. Там, конечно, много детского, малышового. Взять хоть Лошадку: ночью она трусит по Филлори на бархатных копытцах, а спина у нее такая широкая, что на ней можно спать.
Но там есть и другое, взрослое. Можно сказать, что «Филлори» – особенно первая книга, «Мир в футляре часов», написаны о чтении как таковом. Старший Четуин, меланхолический Мартин, проникает в Филлори через футляр больших напольных часов (Квентин живо представлял себе, как он протискивается мимо маятника, похожего на язычок в чьем-то чудовищном горле). Делая это, он открывает книгу, которая, не в пример другим книгам, честно выполняет свое обещание перенести тебя в иной, лучший, мир.
Как раз в таком мире – черно-белом, словно печатная страница, – оказывается Мартин. На полях стерни, на холмах – древние каменные стены. Каждый день там происходит солнечное затмение, а времена года могут длиться лет сто. Деревья стоят голые, бледно-зеленое море набегает на узкие белые пляжи, усыпанные битыми ракушками. В Филлори все значительнее, чем в нашей реальности. Там ты испытываешь подлинные эмоции. Счастье вполне достижимо и приходит по первому зову – или, вернее, просто не покидает тебя.
Тем временем они уже подошли к нужному дому. Тротуары здесь были пошире, вдоль них стояли развесистые деревья, а само кирпичное здание было единственным особняком в ленточной застройке квартала. Победив в кровавой, дорогостоящей Бруклинской битве, оно ненавязчиво напоминало современному окружению о Старой Голландии.
Будь это одна из книг «Филлори», внутри такого дома определенно нашлась бы потайная дверь в другой мир. После загадочных подсказок его хозяина, эксцентричного старичка, Квентин непременно наткнулся бы на старые часы, кухонный лифт или нечто другое, служащее входом в иную реальность… но это не «Филлори».
– Выдайте им по полной, – сказала Джулия, похожая в синем пальто с круглым воротником на французскую школьницу.
– Пока. В библиотеке увидимся.
– Пока.
Она и Квентин стукнулись кулаками. Она знала, что он к ней чувствует, знала, что он знает – чего попусту молоть языком. Пока она целовала Джеймса – упершись ему в грудь ладонью и задрав ножку кверху, как в старом кино, – Квентин старательно разглядывал припаркованную машину.
Оба зашагали по бетонной дорожке к двери.
– Я знаю, о чем ты думаешь. – Крепкий Джеймс слегка заколебал высокого, но хлипкого Квентина, обняв его за плечи. – Думаешь, что никто не понимает тебя – но я понимаю. – Отец родной, да и только. – Один я, а больше никто.
Квентин промолчал. Джеймсу можно завидовать, но ненавидеть его нельзя. Он не только красивый и умный, он и добрый к тому же. Он больше всех знакомых Квентина похож на Мартина Четуина. Но если Джеймс – Мартин, кто тогда Квентин? Вот так-то. Рядом с героем ты либо наперсник, либо злодей.
Квентин
