style="font-size:15px;"> Оба они знали, что он заслужил это. Но Сэм сказал:
– Прости, но не в моих силах менять правила. «Рофф и сыновья» – частная фирма. И никто, кроме членов семьи, не может заседать в Совете или держать пакет акций.
Рис, конечно, знал об этом. Не входя в Совет, он, однако, был обязан присутствовать на всех его заседаниях. Сэм Рофф являлся единственным наследником мужского пола. Остальные члены семьи Роффов были женщинами. В Совет директоров входили их мужья: Вальтер Гасснер, женатый на Анне Рофф; Иво Палацци, женатый на Симонетте Рофф; Шарль Мартель, женатый на Элене Рофф. И сэр Алек Николз, Рофф по материнской линии.
Итак, Рис был поставлен перед выбором. Он знал, что заслужил место в Совете, что наступит день, когда именно он полностью сосредоточит в своих руках управление фирмой. Однако сейчас этому препятствуют обстоятельства, но обстоятельства, как известно, склонны меняться. И Рис решил остаться, остаться и посмотреть, что из этого получится. Сэм научил его быть терпеливым. И вот теперь Сэм мертв.
В офисе снова вспыхнул свет. В дверях стоял Хаджиб Кафир. Кафир был коммерческим директором турецкого филиала «Роффа и сыновей». Небольшого роста, смуглолицый, он гордился своими бриллиантами и своим толстым животом, словно они были его послужными наградами. Сейчас у него был взъерошенный вид наспех одевшегося человека. Значит, Софи все же вытащила его из ночного клуба.
– Рис! – пустился в объяснения Кафир. – Дорогой мой, прости, пожалуйста. Откуда мне знать, что ты все еще в Стамбуле. Ты же должен был сейчас уже лететь в самолете, а у меня тут подвернулось срочное дело...
– Сядь, Хаджиб. Слушай внимательно. Необходимо послать четыре шифрограммы по фирменному коду. В четыре разные страны. Доставлены они должны быть лично адресатам в руки нашими собственными посыльными. Я ясно излагаю?
– Да, – ответил Кафир, смешавшись, – даже очень ясно.
Рис быстро глянул на циферблат тонких золотых часов на руке.
– Почта в Нью-Сити уже закрыта. Их надо отправить из Йени-Постхане-Кад. Через тридцать минут они уже должны быть в пути.
Он протянул Кафиру текст шифрограммы.
– Кто станет обсуждать то, что тут написано, будет тотчас уволен с работы.
Кафир взглянул на текст, и глаза его расширились.
– Боже мой! – выдохнул он. – Боже мой!
Затем он перевел взгляд на потемневшее лицо Риса.
– Как это произошло?
– Несчастный случай, – сказал Рис.
Впервые за все это время Рис позволил своим мыслям обратиться к той, о ком сознательно не позволял себе думать: к Элизабет Рофф, дочери Сэма. Сейчас ей двадцать четыре. Когда Рис впервые увидел ее, она была пятнадцатилетней девушкой с зубами, стянутыми пластинами, до безумия застенчивой, одинокой, безобразно толстой, замкнутой и воинственно-агрессивной. Шли годы, и на глазах Риса она преобразилась, унаследовав красоту своей матери и ум и стойкость
