сплошь уставленной шкафами, снизу доверху заполненными книгами. Верхний этаж украшала изысканная старинная шведская и датская мебель восемнадцатого века.
– Это уже слишком, – сказал Вальтер Анне. – Мне от них ничего не надо. Я бы сам хотел покупать тебе красивые и дорогие вещи, либхен. – И, смущенно, по-мальчишески улыбнувшись, добавил: – Но у меня нет денег.
– Они у тебя есть, – ответила Анна. – Все, что здесь находится, твое.
Вальтер лукаво улыбнулся и сказал:
– Мое ли?
Анна сама (Вальтеру так не хотелось обсуждать их финансовые дела!) ввела его в курс дела, объяснила свое финансовое положение. Она располагала собственным кредитным фондом, обеспечивавшим ей вполне безбедное существование. Но основное ее состояние находилось в пакете акций фирмы «Рофф и сыновья». Продать акции она могла только с разрешения Совета директоров, решение же должно быть единогласным.
Когда Анна назвала сумму, в которую оценивались акции, Вальтер не поверил своим ушам.
– И ты не имеешь права продать свой пай?
– Да. Сэм ни за что на это не согласится. А у него контрольный пакет. Но придет день...
Вальтер выразил желание войти в семейное дело. Антон был против.
– Какую пользу может принести фирме вшивый лыжник? – риторически восклицал он.
Но в конце концов он уступил настойчивым просьбам дочери, и Вальтер получил скромное место в управлении фирмы. И, блестяще там проявив себя, он стал быстро подниматься по служебной лестнице. Когда два года спустя отец Анны умер, Вальтер Гасснер был введен в состав Совета. Анна гордилась им. Он был идеальным мужем и трепетным любовником. Приносил ей цветы, делал маленькие трогательные подарки, старался проводить с ней все свое свободное время. Счастью Анны не было границ. «Ach, danke, lieber Gott!» – мысленно возносила она хвалу Богу.
Анна научилась готовить, чтобы милый Вальтер мог есть любимые блюда: choucroute, огромные порции густо приправленного маслом картофельного пюре, подаваемого к столу с хрустящей на зубах кислой капустой в сопровождении необъятной свиной отбивной, сосиски и нюрнбергской колбаски. Она готовила свиное филе, сваренное в пиве и густо приправленное специями, и подавала его к столу с печеным яблоком, очищенным от кожуры, в вырезанной середине которого красовались маленькие красные ягодки.
– Ты лучший повар в мире, либхен, – говорил Вальтер, и Анна рдела от похвалы.
На третий год их жизни Анна забеременела.
В течение восьми месяцев беременности не стихали боли в теле, но она стойко их выдерживала. Ее беспокоило другое.
Началось это в тот день, когда после ленча она, оставшись одна, в каком-то радостном полузабытьи села вязать Вальтеру свитер, как вдруг услышала его голос:
– Боже мой, Анна, что ты тут сидишь в темноте?
За окнами стояла сплошная темень, она перевела взгляд на свитер и увидела, что даже и не начинала его вязать. Почему же так быстро стемнело? Неужели ей все померещилось?
