на ковер. Она подняла и стала перелистывать, пока не дошла до фотографии. Недурна, но никакая фотография не могла сравниться с самим оригиналом. Перевернула страницу и взглянула на дату рождения. Это напомнило, что до дня рождения осталось всего две недели. Она решила устроить незабываемый праздник и уже присмотрела стеклянную статуэтку в антикварном магазине в Мейфере; маленькая изящная фигурка обнаженной женщины работы Рене Лалика. С удивлением обнаружила, что статуэтка как две капли воды похожа на нее, вплоть до чрезвычайно длинных ног и упругих мальчишеских ягодиц. Если бы не тот факт, что Лалик создал ее в период своей наибольшей популярности, пришедшейся на 20-е годы, можно было бы подумать, что позировала ему именно Изабелла. Правда, цена шокировала даже ее, и она все еще собиралась с духом, чтобы сделать покупку.
Повернула еще несколько страничек его паспорта, и ее взгляд упал на визу. Та была проставлена этим утром в Москве; Изабелла пораженно уставилась на нее.
– Дорогой, – окликнула она его из-за двери в ванную, – я думала, что ты был в Риме. Как же ты оказался в Москве? – Все, чему ее когда-либо учили, все ее южноафриканское воспитание указывало на Россию как на воплощение антихриста. От одного вида серпа и молота, слов, написанных кириллицей и отпечатанных в его паспорте, по телу пробежали мурашки отвращения.
За запертой дверью на целую минуту воцарилась мертвая тишина; затем она резко распахнулась, Рамон выскочил в одном нижнем белье и выхватил паспорт у нее из рук. Холодная ярость исказила его лицо; выражение глаз ужаснуло ее.
– Никогда больше не лезь в мои дела, – тихо произнес он.
Хотя он впоследствии ни разу не упоминал об этом инциденте, прошла почти неделя, прежде чем она почувствовала, что прощена. Этот случай так напугал ее, что она постаралась забыть о нем как можно скорее.
Однажды, в начале ноября, когда Изабелла заглянула на Кадогэн-сквер, экономка вручила ей последнюю почту. Как обычно, было письмо от отца, но под ним еще один конверт, отправленный из Йоханнесбурга, и с радостью она узнала почерк своего брата Майкла.
Все трое ее братьев так не похожи друг на друга – и внешне, и по характеру, и по своей индивидуальности, что просто нельзя отдать предпочтение ни одному из них.
Старший, Шон, был бесшабашным искателем приключений. До встречи с Рамоном она считала его самым красивым мужчиной из всех, кого знала. Свободолюбивая и необузданная натура заставляла его стать солдатом и охотником. Он уже удостоился Серебряного креста за отвагу, проявленную во время неприметной, но жестокой войны в родезийском буше. А когда не выслеживал террористов, то управлял огромными охотничьими угодьями «Кортни энтерпрайсес» в долине Замбези. Изабелла обожала его.
Второй брат, Гарри, был гадким утенком семьи Кортни. Это близорукий астматик, которого на протяжении всего несчастного детства называли не иначе, как Бедный Гарри. И тем не менее, несмотря на свою природную физическую ущербность, он в полной мере унаследовал силу духа, решительность и проницательность
