им позволено, они сильны. Прощание – но недолгое, озарение – но краткое. Великий Владелец Великой Мудрости – мы здесь, мы жаждем! И разрубив, разрушив, обретает успокоение. Сочное выжато, струи стекают ещё, подставляй, подставляй, облизнув – прочувствуешь. Дуги, снова дуги, а как яростно, как звонко, не попасться бы, Обдувай, успокаивай, владей, отдаваться приятно, тебе – вдвойне. Стойкость момента, прочность начал – вот они, те стены, к которым стремились так долго. Непрошено, злобно – но пусть ведают, мы сильны порой и мстим. Знали, как не знать, чувствовали точно, и когда линии сближались, жалобно скулили. Она должно быть жива, должно быть мучается и источает тепло. Сосуд прозрачен и можно разглядывать – но издалека. Вблизи – опалит. В скромности, в нежности – так и есть, и было, и будет, только не дано достигнуть. Завлекательно, приятно, весьма признательны, дорога уносится ввысь, извивается. Что же твоя высшая мера? Пусть двери открыты, и сады благоухают, но иглы остры, небеса темнеют и горы зловещи. Бездонные колодцы, хлебали допьяна. Валуны, и по ним, сферы сливаются в одну, но дробятся большим количеством. Та же гладкость и хотение, пропасти по бокам, геометрия в действии, но споткнись – стыд, и горесть горька. Вершины в дымке и туманы застилают, но поводыри не позволят. Штили, поднебесье заказано, ожидает, готовится. Вот оно уже, вот, совсем скоро. Два поворота и взметнуться. Пусть пауза, но потом – громогласно.
Что мне в тебе, Великая Мудрость?
Тлен
Лицо дрожало в зеркале, глаза мигали. Опустить их – на руках пена и вены, такие большие. А почему так удивительно? Даже страшно. Движется, зевает, улыбается. А глаза, глаза! Чудно, но смысл есть. Есть чувство, а что такое – линии, круги, точки. В цвете. Уши сморщенные, росли долго, ужас – овал и уши. Волосы рассыпчаты, тысячи, каждый врос, каждый впаивали. И видится – шевелятся, шумят, разговаривают. Сплетаются и умирают. Нос не отсюда, его – по ошибке. Две дырки, длинный, кривой, если саблей, с размаху, ловко – отскочит. Красные полосы. Не хочу красные. Белые хочу, чёрные. Разомкнёшь – и провал. И клокочет, шумит. Камень – раз, два, три, четыре, пять, шесть… сожми, сожми крепче. Хрррр – вот они, они белые, кривоватые. Полосы красные, а они белые. Ха-ха, неправда, обман. Глаза ещё не готовы. Они недоварились. Они студенисты, замерзают порой, но не в кондиции. Они будут просто коричневые. Монолитные, коричневые. Два пальца воткнёшь, помешаешь. Оближешь. Потом зарастут, окаменеют – их не должно было быть, надо чувствовать сердцем. Порхать, между магнитными точками, сквозь них – тяжело, непривычно. Абстрактен, существо не моё. Сгусток, аморфный туман – он колышется, перемещается ветром. Чёткое, конкретное – подозрительно. Истинное – блекло, размыто, лишь ощущать его, ощущать, видеть – нет. Удручающе, гнетуще, а может бежать, бежать, бежать – и вырвешься? Не отпустит. Кольцо, оковы. Моргай, дрожи, за спиной – пустота, она смеётся. Струны дрожат, мне
