пищи хочется, – пожаловался он. – Каши там. Или похлебки какой.
– Нету, – лаконично оборвала его Рика.
– А что стало с остальными членами вашей труппы? – сочла момент подходящим для следующего вопроса Надежда.
Сабуль, поперхнувшись, закашлялся.
Рика, похлопав его по спине, со зловещим спокойствием, сообщила:
– Да нежитью все и стали. Кроме нас. Но и это, боюсь, ненадолго. Не сегодня, так завтра, товарищи, по обычаю мертвого племени, придут и за нами.
– Дура баба! – Сабуль, поднялся, нервно вытирая руки о штанины. – Молчи, коли дельного сказать не можешь!
– Я говорю правду, – с невозмутимостью обречённого отозвалась девушка.
Надежда не хотела верить в реальность надвигающейся угрозы. Но ночь и негостеприимный, хмурый лес, наполненный трагическими тенями прошлого, вызывали неконтролируемое чувство иррационального, непривычного для неё, страха.
– Хватит чесать языками. Ложитесь лучше спать. С посторожу, – сказал Сабуль.
Рика принялась возражать, в то время как Надежда покорно завернулась в предложенное ей одеяло и растянулась на холодной земле. Всё равно она не капельки не воин, а устала просто ужасно.
На периферии сознания осталось мысль, что тонкое одеяло – слабая защита от простуды. Но смысла развивать эту тему не было. Как и вариантов.
Укладываясь, Надежда в тайне от себя самой надеялась, что с первыми лучами солнца она очнётся в своем мире и все произошедшее окажется занимательным, очень правдоподобным, но сном.
Проснулась Надежда от того, что рядом кто-то громко и утробно чавкал.
Влажно, плотоядно и страшно.
Глава 4
Ворлены
Костёр погас. Единственным источником света оставались звёзды, но небо заволокло тучами. В непроглядной тьме невозможно было толком ничего разглядеть, но это к лучшему. Неизвестно, что с Надеждой стало бы, если бы картина открылась ей целиком во всей своей неприглядности.
Мутные очертание сутулых фигур, низко пригибающихся к земле, словно что-то разыскивающих, наводили парализующий ужас. Это явно были не Сабуль и не Рика.
Ведомая инстинктом самосохранения, Надежда осторожно, стараясь не шуметь, поднялась на ноги.
Сердце бешено колотилось, во рту горчило от страха.
Одна из мутно виднеющихся теней приподнялась. Во тьме по-кошачьему ярко блеснули глаза и последние остатки самообладания покинули Надежду.
Она бросилась бежать неведомо куда. Бездумно, инстинктивно, как вспугнутое хищником животное. Спотыкаясь, падала, снова поднималась. Натыкаясь на сучки не чувствовала обжигающей, острой боли.
Надежда не оборачивалась, не оглядывалась, но чувствовала – её преследуют. Никогда в жизни смерть не подходила к ней так близко, как сейчас. Она дышала прямо в затылок.
Что-то светлое мелькнуло в темноте. Лошадь?
Несчастное
