философским размышлениям, хотя она всегда старалась воздерживаться от высказываний по поводу дочери и всякому, кто попытался бы сказать что-то о Мэрилин в ее присутствии, заткнула бы рот.
– В любом человеке сидит дьявол и только ждет момента, – объяснила Рут, после смерти мужа ни во что не ставившая мужское большинство в пивнушке Снага. – Даже среди нас не найдется человека, у которого в душе не сидел бы убийца, а уж если найдется подонок, что достанет тебя, то будь ты хоть сам принц Чарльз, я ни за что не ручаюсь. Джек Линден был просто слишком уж воспитан для своего сложения. Все, что он так тщательно прятал, однажды и вылезло. В тихом омуте…
– Будь ты проклят, Джек Линден! – выпалил вдруг Пит Пенгелли, красный от выпитого пива, после того как из уважения к проницательности Рут все немного помолчали. – Если бы ты зашел к нам сейчас, я угостил бы тебя кружкой пива и пожал бы твою мужественную руку вот этой самой рукой, как в ту ночь.
Но уже на следующий день Джек Линден был забыт, и забыт надолго. Забыты его изумительные вояжи в открытое море и два таинственных человека, приезжавшие к нему на «ровере» накануне его неожиданного исчезновения – и еще несколько раз до этого, как утверждали самые осведомленные.
Вырезка из газеты все еще красовалась на стене пивной, голубые утесы Ланиона сочились водой и курились в ненастье, которое, казалось, повисло над ними навсегда, нарциссы и утесники спокойно цвели вдоль речки Ланион, через которую в это время года можно было спокойно перешагнуть. За ней заросшая тропинка петляя вела к приземистому коттеджу, где когда-то жил Джек.
Вокруг Ланион-Хед в безопасных бухточках стояли на якоре рыбачьи лодки. Но там, где темные скалы, как огромные крокодилы, почти скрывались под водой, обнажая могучие шершавые спины лишь во время отлива, были такие течения и водовороты, что не проходило и года, чтобы какой-нибудь идиот англичанин, захватив подружку, не вышел бы на резиновой лодке понырять с аквалангом за какой-нибудь дрянью с затонувших кораблей и не нырнул бы в последний раз или не оказался бы так далеко в открытом море, что без вертолета не найти.
Как здесь говорили, в бухте Ланион уже столько утопленников, что Джек Линден, отправивший к ним бородатого австралийца, только пополнил список.
А что Джонатан?
Джек Линден был для него такой же загадкой, как и для местных. Когда он открыл ногой дверь коттеджа и свалил на голые доски свой скарб, шел мелкий, противный дождь. Триста тридцать миль он одолел за пять часов. И все же, когда он прошелся из одной заброшенной комнаты в другую в своих мотоциклетных ботинках и взглянул сквозь разбитые стекла на апокалиптический ландшафт, он улыбнулся самому себе так, словно оказался во дворце, о котором мог мечтать разве что во сне. «Я на правильном пути, – подумалось ему. – Я сделаю из себя человека. – Не в этом ли он поклялся себе в винном погребе герра Майстера? – Я добьюсь того, чего мне не хватает. Чтобы быть достойным Софи».
Все, к чему его готовили
