один держали наготове натянутые луки со стрелами. Каждый человек в колонне, марширующей к центру поля, был разрисован странными красными символами. Прямые и изогнутые линии, завитки, окружности и дуги покрывали их лица, грудь, плечи и руки.
Они выглядели так, будто отмечены кровью самим Хранителем преисподней.
Кэлен заметила, что рисунки на человеке, возглавляющем эту команду, хотя и похожи на рисунки остальных, но немного другие. И вдобавок только у него были сдвоенные молнии на лице. Начинающиеся у висков с каждой стороны как зеркальные отражения друг друга, верхние части этих стрел делали зигзаг над бровями, затем каждая молния проходила через веко, своим нижним зигзагом огибала скулу и в конечном счете заканчивалась в ямке щеки.
Кэлен нашла, что общий эффект такой раскраски был подсознательно пугающим.
В центральных частях этих молний-близнецов сверкали хищным пристальным взглядом проницательные серые глаза.
Трудно было понять, что за человек скрывается за этой отвлекающей внимание сеткой линий. Эти странные символы, а особенно эти молнии-близнецы, заодно маскировали и черты его лица. Кэлен вдруг поняла, что он нашел способ скрывать лицо без всякой грязи. Она удержала себя даже от намека на улыбку, который мог бы исказить ее черты. Но, обрадовавшись этому, в то же самое время она хотела увидеть его лицо как оно есть, увидеть, как он выглядит на самом деле.
Он не был столь же огромным, как некоторые нескладные игроки, но все же значительных габаритов – высокий и мускулистый, но не такой, как бывают мускулисты толстые, упитанные, напоминающие быков люди. Этот человек был сложен так, что все его пропорции казались абсолютно правильными.
Пристально всматриваясь в него, Кэлен вдруг испугалась, что любой из окружающих может видеть ее, может видеть, что она прикована взглядом именно к этому мужчине. Она ощутила, как ее лицо заливается краской.
Но все-таки она продолжала всматриваться, и ничего не могла поделать с собой. Впервые она разглядывала мужчину так внимательно. Он выглядел именно так, как она примерно представляла себе. Или, может быть, он выглядел именно так, как она представляла в своих мечтах. И первый холодный день зимы неожиданно стал для нее теплым.
Она задалась вопросом, кем бы мог быть этот человек по отношению к ней? Ей даже пришлось сдерживать свое воображение. Она не отважилась грезить относительно того, чего, как она понимала, никогда не могло быть.
В то время как нападающий другой команды все еще смеялся, человек с серыми глазами продолжал ждать, стоя перед судьей, и его пронизывающий взгляд был устремлен на противника.
Она поняла сразу, как только увидела эти рисованные знаки, что солдаты наверняка примут их за пустую браваду. Эти рисунки были своего рода зрительным утверждением, которое, не будь совершено столь преднамеренно и продуманно, являло бы собой наихудшую разновидность самонадеянной наглости, нечто типа вызова, который требовал
